гордецы, которые примут его дальновидность за предательство, подобное
решению Гахи в 1939 году уступить немцам без выстрелов Чехословакию,
что от нее оставалось. Неразумные станут бросать в него камни, но прези-
дент принял на себя и этот крест. Как будет вспоминать Зое, отец «не желал
ввергать народ в сопротивление – народу нужно жить» 19.
Доверие к советскому государству, которое помогло ему высоко под-
няться, и без того подсказало бы президенту единственно мудрое в ту ночь
решение. А офицер советской разведки своим присутствием только выдавал
еще тлеющие в кремлевских головах на его счет сомнения. Как потом мне
скажет Камбулов, президент долго смотрел ему в глаза. Была минута, когда
показалось, что он колеблется, и Камбулов напрягся. Президент переводил
взгляд с посла на подполковника и обратно. «”Я только сомневаюсь, Петр
Иванович, необходимо ли участие в этом деле немецких войск…” – сказал
Свобода. У Камбулова отлегло от сердца. А президент продолжал: “Думаю,
наши люди не совсем правильно это поймут. У всех в памяти период оккупа-
ции Чехословакии”. Камбулов удивился: “Да ведь это, Людвик Иванович, уже
другие немцы!” “Я понимаю, – ответил Свобода, – но вот как народу это объ-
яснить?” Червоненко был очень доволен нашим разговором» 20.
Свобода решил тут же связаться с руководством партии.
«Насколько мне известно, – заметил Червоненко, – сейчас идет заседа-
ние президиума ЦК, первые лица там». Президент сказал, что отправится ту-
да незамедлительно, выскажет свои соображения, «чтобы глупостей не
наделали» 21.
Гости попрощались.
У Камбулова было отличное настроение. До конца дней у него остава-
лась уверенность, что той ночью в Граде он отвел от Европы войну.
Вернувшись в посольство, Червоненко прошел к себе в кабинет и по ВЧ
снова позвонил в Москву, в ЦК КПСС. Брежнева на месте не оказалось. По
словам помощника Брежнева, все руководство в Генеральном штабе. Посол
набрал номер Генштаба. Трубку снял министр обороны Гречко. Видимо, он
не отходил от аппарата. Услышав Прагу, маршал тут же передал трубку
Брежневу. Посол доложил о встрече со Свободой в присутствии Камбулова,
пересказал ночные приказы президента Дзуру и Русову. И добавил в духе ца-
рившей в те дни в посольстве военной атмосферы: «Задание выполнено,
Леонид Ильич!» Брежнев поблагодарил. Как потом расскажет послу маршал
Гречко, после телефонного разговора Брежнев ему скажет: «За одно это Чер-
воненко надо дать два ордена Ленина!» 22
Когда гости уйдут, Ирэна вздохнет: «Ну, если был Камбулов, пора соби-
рать вещи». НКВД она боялась. Людвик Иванович будет долго, очень долго
зашнуровывать туфли. А потом ответит: «Не спеши, там видно будет».
И у порога обернется: «Сделать из Праги Будапешт я им не дам!» 23
Около полуночи в зал заседания президиума ЦК КПЧ вошел президент
Свобода, всем кивнул и сел рядом с Дубчеком. Обстановка была тягостная.
«Может, это ты пригласил войска?» – повернулся к президенту Франтишек
Кригель, председатель Национального фронта. Кригель только что вышел из
оцепенения, в котором пребывали все за длинным столом. Свобода вскинул
обе руки над седой головой: «Нет, у меня руки чистые!»
Прошла вечность, раскололся мир, надвое разломилась история. Новая
эра началась несколько минут назад, когда Олдржиха Черника, председателя
правительства, попросили к аппарату правительственной связи. На проводе
был Дзур:
«Войска Советского Союза, Венгрии, Польши, Болгарии, ГДР переходят
границу и движутся в глубь страны».
Из воспоминаний Олдржиха Черника:
«Я был в состоянии шока, отказывался верить. Просто потерял дар ре-
чи. Становилось бессмысленным дело всей моей жизни. Как я потом узнал,
два летних месяца 1968 года в генштабе министерства обороны Чехослова-
кии тайно находился генерал Огарков, один из разработчиков плана ввода
войск. Никто не имел права открывать дверь в его кабинет, даже советские
офицеры. Возможно, только у Дзура была привилегия заходить к нему. По-
просив министра оставаться на связи, я вернулся в зал, сообщил об услы-
шанном Дубчеку и, получив согласие на ответ, вернулся к телефону. “Пере-
дайте по армии приказ, сказал я Дзуру, – никакого сопротивления!”» 24.
В зале все пришло в движение, люди вскакивали с мест, что-то выкри-
кивали друг другу. Члены высшего руководства, привыкшие повелевать, ви-
деть свои портреты над головами, вдруг ощутили эфемерность недавнего
собственного величия. «Всего за несколько минут мир стал неузнаваемым», –
напишет потом З.Млынарж 25.
Черник обратил внимание на лица Биляка, Индры, Кольдера. Они смот-
рели на него выжидательно, словно по известному им сценарию он должен
был что-то добавить. Ему в голову пришел разговор с Брежневым в мае 1968
года в Москве. «”Олдржих, – сказал тогда Брежнев, – если так пойдут дела, вы
можете очень скоро потерять пост премьер-министра”. “Знаете, – отвечал на
это Черник, – я вступал в партию не для того, чтобы возглавлять правитель-
ство. А главное, я убежден, что чехословацкий народ действительно заслу-
живает лучшего премьер-министра, чем я”. Брежнев обиделся и отошел. Ви-
димо, принял эти слова на свой счет» 26.
Это было три с половиной месяца назад – в другую эпоху. А в эту ночь
«все стояли, переходили с места на место, никто не сидел за столом. Дубчек
держался за голову: “Что они наделали! Почему так поступили с нами, со
мной! Они же знают нашу верность социализму!” Мы кричали друг на друга,
не понимая, как это могло случиться и кто их пригласил. Никто в этом не со-
знавался. Дубчек дал указание чтобы на заседание немедленно пригласили
президента Свободу».
Тем временем Млынаржу, Шпачеку, Цисаржу поручили подготовить об-
ращение руководства партии к чехословацкому народу. По наблюдениям
Черника, Биляк, Индра, их сторонники постоянно заходили в расположенные
рядом комнаты звонить. Им надо было удостовериться в переходе города,
первым делом средств массовой информации, под контроль советских войск
и сотрудничающей с ними группы чешских функционеров. В зале шли споры
вокруг текста обращения. В разгар споров и появился президент Свобода.
Перед тем, как обсуждать обращение, Дубчек попросил каждого отве-
тить, не по его ли инициативе в стране чужие армии. Ни один не признался.
После этого в текст обращения вписали фразу о том, что войска вошли без
согласия законных органов власти. Разгорелся спор вокруг того, чтобы слу-
чившееся признать актом, «попирающим фундаментальные нормы между-
народного права». И хотя промосковская группа настаивала считать ввод
армий формой братской помощи, большинство (7:4) согласилось с первой
формулировкой. Обращение поддержал и Свобода, формально права голоса
не имевший. Шла первая проба сил в обстановке фактической оккупации, до
конца еще не осознанной. Противниками оказались когда-то личные друзья
(Дубчек и Биляк, например), за которыми теперь стояли одна против другой
бессилие и сила: 15-миллионный чехословацкий народ и Советская армия.
Потом Олдржих Черник мне расскажет:
«В первом часу ночи мы стали расходиться по рабочим местам: соби-
рать правительство, парламент, членов ЦК партии. Когда я направлялся к
зданию правительства, на улицах были толпы людей, возбужденных нашим
обращением, уже прозвучавшим по радио. К зданию правительства подъез-
жали министры и работники аппарата. Минут через сорок сотрудники чехо-
словацкой службы безопасности начали регулярно передавать в мой каби-