- Ты кто такой, василиск опущенный? - изо всех сил пытаясь выглядеть еще больше и опасной, проревел увалень.
Да что они все к этому бедному василиску цепляются, недоумевал я. Потом вспомнил, как Василиск выглядит и все понял. Ах, вот вы на что намекаете, господа бандиты! Я бесстрашно посмотрел на него и процедил:
- Я профессор магии, специалист по Высшим искусствам и волшебник первого ранга. А вот кто вы, это вопрос открытый. Но я на него отвечу, не утруждайся собирать те немногие мысли, что еще водятся в твоей тупой бараньей башке. Вы кучка беспредельщиков, которые максимум за что тут сидят, так это за воровство у своих же, мошенничество, халтуру и взяточничество. И вы ещё смеете на меня пасти раскрывать! Вы, шайка подшконных крыс! Ты сам кто, надеюсь не Никола Питерский?
Оставшиеся при памяти узники недоуменно переглянулись. Затем беспомощно уставились на опешившего от моих слов вожака. Рыжий боров грозно прорычал:
- Я Никлас Рыжий! Много говоришь, профессор! Любой дурак и не то прокукарекает, чтоб спасти свою задницу. Нам вот с братвой кажется, что ты обычный чушок и твое место возле параши!
Пока мы остроумно пикетировали, я чуть не поплатился за ослабшее внимание. Опасность подкрадывалась ко мне сзади. Отовареный мною типок с заточкой очухался и мягко подступал ко мне за спину, чтобы воткнуть заостренную ложку в печень. Честно, я его не видел и не слышал на тот момент. Меня спас гоблин. Он из своего угла отлично все видел. Заверещав похлеще баньши ушастый зелёной молнией метнулся на коварно нападающего на меня зека. Взлетел ему на закорки и, отчаянно завывая, вцепился в глаза. Я тот час обернулся и мигом все понял. Суки, волчары позорные!
Тщетно отбиваясь от трепавшего его гоблина. бандит орал как резанный. Шатаясь, они повалились в сторону нар. Я изловчился и для ускорения отвесил подонку знатного подсрачника. Он реактивным снарядом влетел под шконку, со всего маху треснувшись башкой о железную раму. Гоблин продолжал измываться над его шевелюрой, выдёргивая оставшиеся волосы со скоростью взбесившейся газонокосилки. По стечению обстоятельств в том же закутке прятался Людвиг Сквилер. Прибалдевший от такого поворота, он завопив от страха еще пуще прежнего, вцепился зубами в ногу сомлевшего рецидивиста и зарычал как ухвативший сахарную кость пес. Да уж, зрелище было ещё тем!
Рыжий толстяк неуверенно отступил на шаг назад. Он сглотнул, увидев жёсткую расправу над своей шестёркой. Я же, очень нехорошо улыбаясь, меееедленно повернулся к нему. Ну все, пришла пора ставить точки на и!
Я неспешно и неотвратимо, как надвигающийся танк, попер на него, взявшись пальцами за отвороты робы. Зеки замерли как мыши. Вожак сантиметр за сантиметром отступал, пытаясь еще сохранить остатки достоинства. Его рожа начала стремительно бледнеть. Видимо что-то такое он смог прочитать в моих наливающихся кровью глазах.
- Сколько я зарезал, сколько перерезал, - начал я весело напевать. - Сколько душ я загубил! А-а-а-а-а!!!
Я издал вопль, который поднял бы на ноги и целое кладбище покойников! Арестанты едва не позапрыгивали друг другу на руки, отвечаю! Я выпучил глаза, и ревя раненным носорогом, рванул на груди робу. В разные стороны полетели пуговицы. Я же подскочил к едва не ударившемуся в позорное бегство местному хозяину и, схватив его за петельки, брызжа слюной, заорал:
- А-а-а-а-а!!! Волчара позорный! Сука, падла чародейская! Редиска, сосиска, сарделька, Навуходоносор!.. Василиск порхатый, петух Гамбургский! Редиска!!! Отрыдка жизни! Шнифты выну, моргалы выколю, пасть порву! Рога поотшибаю!!! Всю жизнь на лекарства работать будешь!!!
Не знаю кто как, а я всю жизнь мечтал это сказать! И сделать. Я вытянул руку, сделал пальцами козу и, угрожающе ими двигая, тыкнул в глаза окончательно поплывшего здоровяка. Он в панике отскочил от меня и, подвывая от ужаса бросился к двери. Всем телом забился о железную поверхность и тоненьким голоском заверещал:
- Помогите, профессор зрения лишает!!
Мне, разом скинувшего все напряжение последних часов, хотелось смеяться. Что я и сделал. От моего демонического хохота члены его агитбригады едва не наперегонки бросились врассыпную, кто куда. С той стороны раздались торопливые тяжелые шаги, утробное рычание, лязг открываемых запоров и камеру втиснулась двухсоткилограмовая косматая белесая туша Скалозуба. Стало еще теснее. Я встретил бигфута невозмутимым взглядом. Никлас же,э бросился к нему в ноги и, обнимая на уровне пояса, как родного отца, зарыдал. На мохнатой морде надзирателя отразилось вселенское изумление.