Не успела затихнуть первая песня, как зал взорвался в одобрительных криках, грохнули новые хлопушки и петарды, голося от радости, школьники требовали продолжения веселья. Я внезапно почувствовал себя старым и лишним на этом празднике жизни. Усмехнувшись, я уже собрался идти в банкетный зал, как вдруг в бальный зал, на бешенной скорости ворвались пятеро облаченных в сверкающие костюмы всадников на метлах. Их лица закрывали пооумаски, за спинами развивались красные плащи. Закладывая умопомрачительные виражи, они мастерски закружились вокруг ёлки, поднимаясь все выше и выше, и выстреливая из волшебных палочек оглушительно рвущиеся фейерверки. Ученики неистово заулюлюкали, приветствуя новое развлечение. Даже я, задрав голову, с завистью смотрел на взлетевших к потолку наездников.
Не знаю почему, но тут же вспомнился свой бесславный заезд, во время соревнований, посвященных дню начала учебного года. Да, будь я тогда чуток проворнее... И я застыл, будто громом поражённый. Гвалт, охвативший все пространство огромного помещения, стих, будто его напрочь отрезало от моего уха. Я же, едва не заматерившись вслух, вспомнил! Я вспомнил, где видел рожу навестившего меня во сне клятого самодовольного чернокнижника! Черт меня возьми, твою же мать, как я раньше к этому не пришел... Сумасшедший полет на мётлах вокруг новогодней елки выдернул из недр моей памяти то, о чем я так нелепо забыл. Я вспомнил...
А потом вообще все пошло на перекосяк. Я не увидел, как он появился в бурлящем от восторга и водоворота сотен школьников зале. Возможно, это была одна из моих самых фатальных ошибок. Просто одинокая, чуть прихрамывающая фигура начала двигаться к центру, не отвечая на поздравления и приветствия. Он был бледен и сосредоточен. Словно шел к своей строго поставленной цели. Шел, не сворачивая, и никого не замечая вокруг. Как человек, который решил совершить определённый поступок и ничто не могло его остановить.
Когда Генри Стинг возник возле гигантской елки, бесплотной тенью просачиваясь между толкающейся ребятни, под звуки вновь загремевшей веселой музыки, я не придал его появлению особого значения. Только отметил, что сломанная нога наложила на него существенный отпечаток и, вопреки заявлениям доктора Клизмера, выздоровление его идёт не настолько быстро. Генри Стинг выглядел крайне измождённым. Но при этом, повторюсь, очень целеустремленным. А затем... Затем, когда уже стало ясно, что он задумал, было уже поздно.
Глава 19
Глава девятнадцатая, в которой происходят печальные и страшные события, я оказываюсь бессилен, но зато подбираюсь к установлению личности своего главного врага!
Стинг остановился в нескольких метрах от меня. Я с нарастающей тревогой следил за ним. Не знаю почему, но стоило мне его рассмотреть повнимательней, как внутреннее чувство опасности взвыло с силой корабельной сирены. Мой ученик застыл как безмолвное изваяние. Он игнорировал бушующую вокруг него толпу перевозбуждённых от радости подростков. Не обращал внимания на прыгающие в загребущие ручки коробки с подарками. Не притоптывал ногой в такт разудалой, пронизывающей весь зал мелодии. Просто стоял и, задрав голову, смотрел вверх, на самую макушку ели. Меня он так же не замечал. Пятерка закладывающих вокруг елки виражи трюкачей исполнила финальные кульбиты и под восторженные вопли рванула к сцене, осыпая впаших в творческий раж музыкантов дождём из блесток.
Я незамедлительно направился к Генри. Да, Стинг был бледнее обычного, его плотно сжатые губы превратились в тонкую линию, глаза лихорадочно блестели. И только подойдя к нему едва ли не вплотную, я обратил внимание, что явно сбежавший из лазарета школьник одет в обычную пижамную пару и сразу. Его босые ноги от соприкосновения с каменными плитами пола посинели от холода. У меня внезапно пересохло в глотке. Выглядит больным? Да Генри Стинг был похож на чокнутого!
- Стинг, разве доктор Клизмер разрешал тебе без сопровождения покидать палату? - строго и без рассусоливания обратился я к нему. Школяр даже не вздрогнул. Он вообще никак не отреагировал, продолжая таращиться в потолок. Что он там видел?