Серебряный амулет тут же полыхнул и обжег, заставив вздрогнуть. Второй раз я вздрогнула от льдистого взгляда.
Он тоже не ожидал меня тут увидеть — на миг отпрянул и моргнул, словно пытаясь сбросить наваждение. Конечно же, ему было бы проще, если бы мы вот так не встретились — случайно, в доме, где множество комнат и где всегда точно знаешь, кто и когда приходит в каждую из них.
Эрик меня не ждал. Удивился и, пытаясь это удивление скрыть, буднично произнес:
— Тамара сказала, ты уехала.
Сердце пропустило удар, в сознании сложился в общую картину разлетевшийся на мелкие осколки образ. Небрежная поза, прямая спина, широкие плечи. Он всегда был таким большим? Волосы, собранные в хвост, из которого выбилась непослушная прядь. Глаза — ясные, почти прозрачные — смотрят в упор. И не выдохнуть от этого взгляда — воздух обжигающей лавой опалил легкие. Комната качнулась, расплылась, а потом очертания вновь обрели резкость.
— Вернулась, — хриплым стоном вырвался ответ.
Алан упрямо захныкал в попытке удержать игрушку, и я повернулась к нему. Смотреть на сына было легче, чем на Эрика. Это давало иллюзию стабильности, некое умиротворение, опору, которой так не хватало.
Эрик шагнул внутрь, хлопнула дверь, и я ощутила себя мышью в мышеловке, загнанной в угол зверушкой. Странно, ведь мы не враги. Не друзья.
Кто мы?
— Я уже ухожу, — сказала я зачем-то и встала. Комната снова качнулась, колени дрогнули, воздух сгустился, стал темным и вязким, как кисель, и решительно не желал выдыхаться.
— Тебе необязательно уходить, — глухо ответил Эрик. — Я ненадолго. Дела.
Дела. Работа? Или… Лидия ждет? Лучше бы первое, потому как не знаю, как выдержу еще одну встречу в доме Гектора. А ведь в голове все казалось таким простым. Вот я прихожу, выманиваю ясновидицу из убежища, касаюсь ее жилы. По сторонам не смотрю, голову держу прямо. Уверена в себе, ни от кого не завишу. А через минуту Лидия здорова и можно уходить, громко хлопнув дверью. Нет, для начала нужно кое-что сказать Гектору — еще одна причина, по которой я должна пойти туда, в его дом, вылечить ее.
Но именно сейчас в груди жжет ненависть — к ясновидцу, к женщине этой, отнявшей у меня Эрика, к самому Эрику. И кричать хочется, громко, чтобы стекла треснули, чтобы он почувствовал, наконец, что мне больно. Чтобы ему тоже было… и воздух чтобы закончился не только для меня.
— Мне все равно нужно уже… Не только у тебя дела.
Я шагнула к Алану, подняла, чем вызвала недовольное кряхтение. Поцеловала в щеку, теплую, пахнущую молоком. Уходить не хотелось, оставаться — тем более. Эрик с места не двигался, смотрел внимательно и молчал. Впрочем, о чем тут говорить?
Я усадила сына в манеж и решительно шагнула к выходу.
Он стоял у самой двери, прошлось пройти мимо. Затылок опалило жаром, ладони наоборот, словно в холодную воду сунули. Я уже почти спаслась позорным бегством, дверь маячила перед носом долгожданным выходом в коридор, где темные бра и белые стены. Где потолки с лепниной и до лестницы рукой подать. А оттуда через гостиную на улицу, где ветер и тучи гнездятся на небе, собираются в стаи, нависают тяжелыми, полными влаги животами над притаившейся землей.
Дверь совсем рядом, осталось сделать шаг и потянуть за ручку…
Путь мне преградила широкая фигура, и я буквально уткнулась носом в грудь Эрику. Знакомые запахи окружили и заманили в западню. Меня и хватило лишь на то, чтобы попятиться и поднять на него глаза. Устал. Вблизи это особо было заметно. Тусклый цвет лица, под глазами мешки. И в глазах этих тоска и сожаление — такое не подделаешь. К тому же Эрик плохо умеет притворяться…
В груди теплым комком шевельнулось сочувствие. Безумно, почти непреодолимо захотелось обнять его. Прижаться, уткнуться носом ему в грудь и разреветься, как маленькая.
Вся суть в том, что я уже выросла. Поэтому так и осталась стоять, не сводя с него взгляда. Ожидая, что же он скажет мне. Скажет ли?
Сказал.
— Я не хотел, чтобы так вышло.
— Никто не хотел, — вырвалось у меня. — Но так вышло.
Злость проснулась так же неожиданно, как и сочувствие. Откликнулась в груди горячими взрывами, заколола кончики пальцев, ударила в виски. Я шагнула вперед, решительно отодвинула Эрика в сторону и вышла. Дверью хлопнула, кажется. Десяток шагов по коридору, лестница, просторная гостиная и входная дверь.
Воздух, свежий, влажный, наполнил легкие, голова закружилась от такой долгожданной и ненужной свободы. Я кое-как добрела до знакомой скамейки под ивой и присела. В груди давило от невысказанной, гнетущей обиды, на глаза навернулись слезы. Он был так близко, руку протяни — достанешь. И так далеко, как еще никогда далеко от меня не был.