Вася взял ключи. Но тут в его голове возник наболевший вопрос, который нуждался в ответе.
- А что с моим жильем?
Генерал смотрел сначала не понимающе. Затем, наконец, ему дошло, о чем спросили.
- Соня не стала продлять договор аренды твоих апартаментов в этом районе. Ты тогда застрял в реабилитационном центре неизвестно на какой период. А она не считала нужным оплачивать аренду за жилплощадь, которой не пользуются. Я узнавал после твоего звонка, что твои вещи хранятся в ее загородном домике. А по поводу жилья... Боже, как она в тебя верила... Ах, забыл. Вот. Прочти.
И вытащил из внутреннего кармана пиджака белый конверт и передал Козыреву.
На конверте аккуратным почерком было написано "Для Василия".
И он, не откладывая все в долгий ящик, вскрыл конверт.
23.
Вася неуверенно держал белый лист бумаги, исписанный мелким красивым почерком.
"Дорогой Василий.
Если ты читаешь это письмо, значит, меня больше нет. Значит, у нашей дочери есть только отец. Да. Ты - отец.
Я уверенна, что ты станешь отличным отцом, надежной опорой для нашей доченьки. Будешь любить ее и лелеять. Она - это моя цель в жизни (да, не деньги и не карьера!), моя самая-самая несбыточная мечта!
Я благодарна тебе за нее. Я благодарна судьбе за тебя в моей жизни. И пусть сначала все было не так и не по плану, пусть сперва я хотела лишь отомстить тебе за обиду в прошлом. Но потом я поняла, что ты - слишком важен стал для меня, слишком стал любимым и необходимым. Я понимаю, что ты меня ненавидешь. Скорее всего, что ненавидешь всем сердцем. Но наша дочь не заслуживает плохого к ней отношения. Я уверенна, что ты найдешь в себе силы полюбить ее также сильно, как я полюбила тебя.
Я оставила распоряжения, как быть с бизнесом. Ты будешь иметь мои активы, мое имущество. Мой помощник тебе будет помогать сначала. Затем решать тебе. Еще есть твои заводы и фабрики, которые я выкупила из-за долгов. Они по праву только твои. Документы все у моего помощника.
По поводу твоей мамы. На имя твоей матери открыт трастовый фонд. Ей будут выплачивать определенную сумму на содержание до конца ее жизни. Живет она уже в другом доме, который я давно купила. Для дочери я тоже оставила распоряжение. Трастовый фонд будет ей доступен только после совершеннолетия. До этого ты - ее отец и распорядитель ее фондом.
Пожалуйста, никогда больше не играй! Это просто не твое. Поверь. А тогда, в Монако, тебя взяли специально на крючок. Все было ради выгоды.
Надеюсь, что ненависть ко мне не помешает тебе жить с нашей дочерью вместе. Мой отец отдаст тебе все ключи и документы, которые есть у него. Чтобы все документы и распоряжения вступили в силу, дочка должна все время жить с тобою. Знаю, что я подло поступила. Но по-другому поступить не могу. Надеюсь, что ты когда-нибудь меня поймешь и простишь.
Люблю и целую, навсегда твоя Соня".
Вася ехал в машине с генералом и перечитывал письмо. Он не верил в который раз за день своим глазам.
"Как ты могла? Как могла? Сонька, я тебя ненавижу. Ненавижу. Ведьма. И тут окрутила. Чуяла, что я не захочу жить с ребенком. Чуйка тебя не подвела, ведьма. И тут мне указываешь, что да как делать. Да чтоб тебя! Стоп. Так ты ж и так... Все равно тебя уже судьба наказала, стерва. По заслугам, значит. Издевалась надо мной, разыгрывала, строила из себя фиг знает что, врала. Ну, а теперь ты... И не умерла, но и не живая. Заслужила. Ты это заслужила! А я теперь буду жить спокойно, с моими деньгами, и без тебя. А ребенка... Пусть няньки нянчат. Бабки теперь есть, долги закрыты. Хоть что-то ты нормальное сделала".
Генерал был за рулем. Руки, сморщенные от старости и бремени, но сильные и уверенные сжимали руль все крепче и крепче, норовя вырвать его из крепления. Петр Иванович видел, что зять (или не зять) что-то уже для себя решил. И это было явно не на пользу ни его внучке, ни его дочери. Но пойти против воли дочери он не мог.
Вышли из машины уже возле дома генерала. Всё то же самое крыльцо, все тот же знакомый холл. Пошли по лестнице на второй этаж, повернули в правое крыло. Остановились возле большой белой двери.
- Ну, чего стоишь? Давай, заходи. Тебя ждет твоя дочь, - не выдержал молчаливого стояния у двери Петр Иванович.
Василия это еще больше раздразнило. Все ему указывали, что делать и когда. Да сколько можно!
Он зло посмотрел на генерала и открыв дверь, зашел в комнату. Детскую.