Я помедлила с ответом. В голове проносились радостные и не очень моменты жизни в приюте. И во всех этих отрывках воспоминаний всегда был он: единственный друг, опекающих от других детей или наказаний взрослых — Аррон.
Я вспоминала нашу первую встречу. Как он подошёл, не говоря ни слова, и начал смотреть на меня своими небесными глазами. Сначала я даже испугалась этого, но потом он представился и предложил поиграть в мяч. Я боялась присоединиться к игре других детей, но блондин заверил, что мы можем поиграть только вдвоем. И после этого я начала сближаться с ним. Всегда искала встречи после уроков, да и даже во время этих самых уроках. Я хваталась за этого мальчишку, как за единственный спасательный круг в бушующем море ненависти детей Святого Рикберта в мою сторону. Никогда не понимала, чем я заслужила такое отношения с их стороны к себе. Может быть я и была застенчивой сначала, но потом всегда шла на контакт с другими детьми первая.
Но меня считали отбросом. Говорили, что я вообще не достойна жить в этом приюте. Кто-то тыкал пальцами в глаза, кто-то смеялся над пухлыми губами. Иногда я забывала причёсывать свои волосы и могла выбежать из комнаты с растрёпанными прядями. И это тоже становилось причиной насмешек надо мной. Мне казалось, что этим детям вообще не нужен был повод, чтобы меня задеть. Даже будь я самой идеальной и умной среди них всех, то в любом случае конфликты бы могли начаться и на этой почве тоже. А я не любила конфликтов. И не любила, когда меня задирают. Почти все дети, да и учителя, относились ко мне как к бракованной и ненужной вещи. Мне иногда казалось, что меня ночью засунут в большой мешок и выкинут из приюта.
На всем этом ужасном фоне столь «прекрасного» детства я осознала, что совсем одна. Без семьи, друзей или даже истории. Как я появилась в этом приюте? Мои родители погибли на войне или подкинули меня сюда? Как звали моих маму и папу, и где они сейчас? Мое прошлое было белым холстом бумаги. Я думала, что смогу раскрасить этот холст яркими красками воспоминаний за пределами жизни в приюте, но увы... Я ничего не помнила, кроме стен детдома. Что было до этих злосчастных стен, я не знаю. И боюсь, что уже никогда и не смогу разузнать.
— Аррон всегда был сам по себе в приюте. — Начала свой рассказ я, углубляясь в свои воспоминания. — Я не помню, чтобы он дружил с другими детьми, кроме меня. Он был молчалив, но со мной мог разговаривать часами. Не помню, о чем мы говорили. Наверное о каких-то детских мечтах, но его голос дарил спокойствие. Я всегда была рада его компании, ведь меня не принимали другие дети. У меня кроме него никого не было там.
Томас также внимательно слушал меня, не смея перебивать или задавать вопросов.
— Он меня защищал. Не давал в обиду другим детям. А потом... — Я запнулась от противной дрожи, проскользнувшей вдоль позвоночника. — Он исчез из приюта. Ушёл навсегда, как мне казалось.
Почему-то данный рассказ дался мне тяжело. Голова начала наливаться свинцом, становясь в несколько раз тяжелее. Даже шею начало тянуть.
— Что ты ещё помнишь? Было ли в его поведении что-то странное, что могло испугать тебя когда-то? — Принц продолжал задавать вопросы, явно пытаясь заставить мой мозг подкидывать новые обрывки воспоминаний из прошлого.
Я закусила нижнюю губу, пытаясь найти из тысячи произошедших событий что-то похожее, о чем спрашивал Тев.
— Я вспомнила один момент, который меня напугал в детстве, но вряд ли Аррон был в чем-либо виноват тогда.
— Расскажи.
Я сглотнула, пытаясь убрать появившийся ком в горле. Где-то за окном продолжали кричать стражники, матом покрывая хищных птиц на лужайке дворца.
— Я сбежала с последних уроков. Мне было тогда двенадцать. — Голова начала раскалываться сильнее. Боль была хоть и терпимой, но всё-таки неприятной. — И увидела как Аррон стоит вдалеке за территорией школы. Я побежала к нему. Хотела подкрасться сзади и напугать. Но оказывается, он там был не один.
— Там были другие дети? — Томас заполнил тишину в комнате, замечая, как мне тяжело взять себя в руки, чтобы продолжить рассказ.
— Нет. — Молвила я, пока глаза бегали по мраморному полу под подошвами ботинок. — Он стоял над окровавленным трупом животного. Я не помню, что это было за животное, но меня это очень сильно напугало. Руки Аррона все были в крови, а между пальцев был зажат булыжник. У этого животного не было головы, как будто её размазали вместе с остатками черепа по земле.