– А? – посмотрела я на него. – В тюрьму, – брякнула я, не успев собрать капли мозга, расплывшегося в желе.
Скрежет от стола старшего вернул моё внимание туда. М-да, вот это когти. Я заворожённо смотрела на четыре свежих отметины на лаке столешницы
– В какую такую тюрьму? – хрипло уточнил старший.
Ой.
– Я точного названия не знаю. Розовенькие называли это блоками. Ну там человек по тридцать-сорок в комнатах, нары, то есть кровати в три яруса и всё такое. Может теперь куда-нибудь переведут, после договора. Хотя бы в одиночку было бы неплохо. Может, ещё куда, ничего не говорили.
Пожала плечами. К насильникам не вернут – уже прекрасно в моей ситуации.
Старший встал, подкатил свой стул к моему столу, усаживаясь напротив.
– А теперь, Ключик, поподробнее про блоки, нары и всё такое, – попросил он внушительно, укладывая сцеплённые руки перед собой на стол.
Я старалась рассказывать очень корректно. И жаловаться не люблю, и всё пережитое уже позади и оплакано. Что-то даже воспринималось с юмором. Например, как я с требованием секса кидалась на насильников. И если младшенький от своего стола хмыкал и фыркал, то старший постепенно становился мрачнее тучи. В подробности, как я оказалась в камере, вдаваться не стала – сказала, что сама не понимаю, как всё произошло, очнулась, и понеслось. В общем-то, не соврала. На моменте рассказа, когда в камеру зашёл «чтец» и стал растворять трупы, в кабинете воцарила гробовая тишина.
– То есть ты хочешь сказать, что десяток мёртвых девушек лежали в камере с мужчинами, и кто-то мог тоже быть с даром, пусть не ключа, но хоть каким-то? Да пусть его, может вообще без дара, но никто не пришёл на помощь? – отстранённо проговорил мой собеседник.
– Ну, там с помощью вообще беда. Понимаешь, по религии, воспитанию и всё такое, девушкам внушают всю жизнь, что лучше умереть, чем оказаться… вот так.
Стоило только вспомнить это брезгливое «чистая смерть» для Амалии. Знаю, читала и немного сталкивалась – на Земле такое тоже есть.
– Но ты-то здесь, – возразил младший. Старший не мог, потому что очень крепко сжимал зубы.
– Я… как бы исключение, – угу. Я как бы вообще не отсюда, и всех этих религиозных промываний в голове не ношу. – Да и девушкам без дара там не выжить. Затра… ну то есть изнасилуют, и, если выживешь, свои же добьют за поруганность.
– А тебя?.. – старший отстранился и сложил руки на груди. Не может быть, неужели брезгует? Троекратно подчёркнутая вампиром «девственность» не успокаивает?
– Не успели. Но если бы моего имени в списке на допрос не было, то да.
Радужка бирюзового цвета стремительно приобретала цвет бушующего моря. Зрачок расчертил её вертикальной чёрной линией, как молнией, а из-под верхней губы показались клыки. Бушующая внутри мужчины сила завораживала. Я перевела взгляд на руки. Невероятно. Длинные серебряные когти отливали радужной плёнкой.
– Ух ты! Можно потрогать? – не удержалась я, нагибаясь через стол. Эльфийские ушки не удалось, так хоть это. Пришлось прям улечься на столешницу, потому что облегчать мне задачу никто не стремился. Когти оказались невероятно гладкие и тёплые, покалывая ощущениями кожу, будто лёгкими разрядами тока. По-прежнему лёжа на столе, подняла взгляд и уточнила:
– Клыки тоже реальные?
– Реальнее некуда, Амалия, и ты поаккуратней, частичная трансформация дракона – это тебе не шутки, – предупредил младшенький. Старший, по-моему, просто выпал в осадок от моей наглости.
– Кстати, про Амалию, – я почесала нос и медленно переползла обратно на стул, пытаясь придумать, как бы переименоваться. Никакого страха перед трансформацией я не испытывала. Информацию о драконе я уже вообще восприняла, как само собой разумеется. Ну плюс-минус волшебное создание. В моей психушке это ничего не меняло. – После подписания договора я, как бы, изменила жизнь. И хотела бы изменить и имя. Зовите меня Юля.
– Но в документах-то останется прежнее, – предупредили меня.
На это осталось лишь пожать плечами. Привыкну. Пусть хоть «вживую» зовут по-родному.
– Коротковато, – отметил старший. Он постепенно успокаивался, и клыки с когтями исчезали. А вот зрачок пока оставался вертикальным. – Это имя для тебя что-то значит?
– Очень многое, – кивнула я.
Не хочу забывать кто я такая. Не хочу терять надежду вернуться обратно. Тут я… чужая. Всё непонятно, незнакомо, к тому же легко запороться на самых элементарных вещах. Тех же самых датах. Это если не считать охотников на тело Амалии.
– Хорошо, Юля, – он будто перекатывал по языку моё имя, лаская каждую букву по отдельности. Если бы курс иностранного языка для взрослых записывали таким голосом, это бы стало хитом на всех радиостанциях. У меня по позвоночнику пробежали горячие мурашки, разгоняя кровь там, где давно не бегали эти табуны. – Меня можешь звать Нокард.