В школе со мной в этот день произошло необыкновенное событие: я получила по английскому пятерку.
Инна Александровна случайно назвала мою фамилию, а потом было раздумала вызывать:
— Сиди, сиди, ты же отсутствовала.
А я ответила по-английски:
— Я готова отвечать.
У нее глаза на лоб полезли.
— Ну пожалуйста… Прошу к столу…
Я вышла, рассказала своими словами заданный текст, разобрала грамматические формы и ответила на все вопросы.
— Вот ведь можешь, когда хочешь! — воскликнула Инна Александровна, переходя от радости на русский язык.
А я ответила ей по-английски, пословицей:
— Хотеть — значит мочь!
Сияя от удовольствия, Инна Александровна поставила мне пятерку.
Сразу после школы я поехала к маме в больницу. И хотя я знала, что маме лучше и что опасность миновала, я все же очень волновалась, когда открывала тяжелую больничную дверь.
Вестибюль мне показался совсем другим — светлее и просторнее. Гардеробщица была тоже другая — худенькая старушка. Я сдала ей пальто и получила белый халат.
…Дверь четвертой палаты была приоткрыта. Я тихонько заглянула и увидела маму.
Мама ли это? Сердце мое больно сжалось. Какие у нее ужасные, розовые, шелушащиеся пятна на лице! А глаза! Красные и такие опухшие, что кажется, будто они вылезают из орбит! А Костя говорил, что ничего страшного! Утешал меня!
Зарыдав, я бросилась к маме и прижалась к ней. Мама вскрикнула от неожиданности и крепко обняла меня.
— Солнышко мое! Ненаглядная моя! — говорила она, отрывая мое лицо от своей груди и жадно глядя на меня своими бедными глазами. — Как я тоскую здесь без тебя, любимая моя девочка! Почему ты не приходила? Болела? Костя скрывал от меня.
— Чуть-чуть простудилась. Он меня не пускал.
— И правильно! Как вы там уживаетесь с Костей? Вы так не ладите, глупые мои!
— Ладим, ладим! Мамочка, тебе очень больно?
— Совсем не больно, я рвусь отсюда, но врачи обещают выписать не раньше чем через пять дней. Если бы ты знала, как у меня сердце болит о вас! От папы не было писем?
— Нет.
— Подожди, я надену халат, и мы выйдем, посидим где-нибудь в уголке.
— А тебе можно вставать?
— Можно, можно.
Мама надела серый больничный халат и встала, тяжело опершись на мое плечо. На минуту мне опять стало страшно.
— Мама, а ты правда видишь?
— Вижу, не бойся. Только мне еще трудновато ходить: не привыкла, что один глаз видит хуже. Это потом пройдет.
Мы вышли в коридор и сели на одну из скамеек, стоящих вдоль стены.
— Ты обедала?
— Нет еще. Я прямо из школы.
— Возьми у меня в тумбочке пирожки. Они немножко зачерствели, но все равно очень вкусные.
Я сбегала в палату, принесла пакет с пирожками. Мама смотрела, как я уплетаю пирожки, и плакала.
— Мамочка, не плачь! Тебе же больно!
— А, ерунда! — говорила мама, болезненно морщась и осторожно снимая слезы со своих шелушащихся щек.
Мимо проходила медсестра. Она взглянула на маму и строго сказала:
— Больная, не плачьте, а то доктора позову!
— Хорошо, не буду, — послушно ответила мама и улыбнулась сквозь слезы: — Видишь, как тут строго. Плакать и то нельзя. Скорее бы домой! Девочка моя, чем вы там питаетесь? Костя ничего не умеет…
— Еще как умеет! Мы прямо обжираемся! Вчера Женька курицу сварил, и картошка у нас есть, и пельмени! Наташа обещала пирог испечь!
— Да, я знаю, что Женина сестра вам помогает. Я ей так благодарна! И ей и Жене. Ты скажи Косте, чтобы не приходил каждый день. И ты не приходи. Вам заниматься надо. А ко мне часто с работы приходят, мне не скучно.
— А Костя завтра не сможет прийти. У него НСО.
— Точно НСО или ангина? — с тревогой спросила мама.
— Точно НСО, — соврала я.
— А как у вас с деньгами?
— Полно! Женька дал.
— Ну зачем же? Завтра у нас получка, я написала доверенность Катерине Федоровне, чтобы она за меня получила. Она вам принесет.
— Ладно.
— А со школой у тебя как?
— Ого! Пятерка по английскому сегодня!
Я старалась говорить весело, но не смотрела маме в лицо. Как посмотрю — не могу сдержать слезы.
— Не огорчайся, — сказала мама. — Это пройдет со временем. К папиному приезду пройдет.
— А хоть бы и не прошло, — сказала я. — Что, он тебя меньше любить будет, что ли?
— Конечно, нет, солнышко мое! Мне просто огорчать его не хочется. Ничего! Лишь бы у вас все было в порядке! Ну иди.
Мне было жалко уходить от мамы, хотелось рассказать ей подробно про нашу жизнь, но я понимала, что лучше ей кое о чем и не знать.