— Чисто! — заявляет первый верзила.
Разумеется, чисто! Было, до вас, — так и хочется мне сказать, глядя на черные отпечатки гигантских подошв и полосы на светлом ламинате. Но помалкиваю, и Макс молчит, видимо, ожидая то, что будет дальше.
А дальше важно входит дорогой Василий Степанович. Дорогой буквально — в расстегнутой длинной шубе из чернобурки и замшевых сапогах с золотистыми (а может, и золотыми) пряжками. На шее в расстегнутом вороте рубашки поблескивает золотая цепь, толстая, почти как для собаки. В правой руке огромный айфон.
Потенциальный свекр бросает хмурый взгляд на меня, на Макса, потом поднимает левую руку и рассматривает свой массивный золотой перстень-печатку. Плюет на него, растирает о шубу, проходит и усаживается на диван, раскинув руки и ноги. То есть занимает его практически целиком. Ну, хоть сапоги у него чистые на вид.
Последним в дверь входит еще один спецназовец в камуфляже, щуплый какой-то и мелкий, в сравнении с другими. Остальные выстраиваются перед дверью с оружием наперевес. Макс продолжает спокойно сидеть и только смотрит на происходящее. Ну, значит, и мне не стоит волноваться, выдыхаю.
Неожиданно я слышу странный стук в окно со стороны кухонного блока. Поворачиваюсь — за стеклом на металлической платформе стрелы крана маячит еще одна пара крепких мужчин в красочной форме пожарных, для разнообразия, со специфическими инструментами в руках!
Белые рамы и стены квартиры, синий диван и красная форма — о чем-то мне это сочетание цветов напоминает.
— У вас все в порядке? — слышу приглушенный голос одного из них, несмотря на шумоизоляцию.
Вижу, как над большим стеклом окна моей квартиры заносится крупная железяка на длинной ручке, похожая на гарпун из ужастика про акул. Еще немного и… будет хорошо слышно. Раскрываю рот, чтобы вдохнуть побольше воздуха и сразу заорать.
— Да, — владелец Холдинга делает в сторону окна пару пассов рукой, и площадка с пожарными отъезжает по воздуху.
— Ты предсказуем, — встает в полный рост и сдержанно зевает Макс. — Я такое уже видел.
Василий Степанович вскакивает. Они стоят друг напротив друга, как два петуха, готовых ринуться в бой.
Один в пушистой громоздкой шубе, хотя здесь жарковато, и с всклокоченными волосами — есть похожая на владельца Холдинга черно-белая лохматая порода кур. Тогда другой — наполовину ощипанный? Нет, нет, просто сияющий сильной гладкой грудью. И, конечно, самый высокий и красивый здесь.
— Ну и что? После того, как меня в собственном Холдинге встретили под Новый год, я теперь везде вхожу только так! — выдает многоуважаемый Василий Степанович, глядя исподлобья.
— Я согласился только лететь на курорт, остальную программу мы пока не обговаривали, — переходит прямо к сути встречи мой Десяткин. — Каждый пункт буду рассматривать отдельно. С чего вообще родилась эта идея?
— Да нет никаких особых пунктов — просто летишь и соображаешь на месте, для того у тебя и умная голова. А идея, то есть цель — глобальная. Я где-то слышал, что наши страны раньше дружили и вроде были чуть ли не соседями.
— Да, об этом в школьных учебниках истории написано. И географии. Что дальше?
— В девяностые, когда у нас тут все закрутилось в тугой узел, «благодаря» некоторым личностям, стало не до соседей. И они могли обидеться. Слегка. Подумать, что мы их гнорим, специально. Так вот теперь или никогда — мы должны возродить эту дружбу. Вернее, ты. С секретаршей.
Глава 4
— В смысле?! — поднимает бровь Макс. — Я что — министр иностранных дел? Председатель союза кинематографистов? Или вообще Президент России? Ты меня ни с кем не перепутал?
— Нет. Ты летишь как представитель бизнеса. И я в тебя верю. Ну, там, нужно помочь им от доллара уйти, стратегически выгодные контракты заключить на наши природные ископаемые и на военную технику и т.д. Наверху я договорился.
— Похоже, ты заболел. Мания величия — тоже болезнь, — авторитетно заявляет мой бывший босс.
— Ты главное — поедь.
— Поезжай, — автоматически поправляет его Макс. — Охрану убери, тогда поговорим.
Владелец заводов и пароходов машет в сторону парней с автоматами.
— Мы ждем у лифта, — басит первый спецназовец и уходит с двумя другими.
Четвертый, щуплый и без автомата, не двигается с места. Макс выразительно смотрит на отца:
— А этот?