- А он?
- Вздохнул с облегчением.
- Хорошо, а ее родные? Его?
- Моим внуки не особо нужны были, да и Лиз им была не рада. Про ее родителей мало чего могу сказать, так как воспитывала ее бабушка, да и та потом умерла.
- Хорошо. Идем дальше. - Я отпила кофе. Он был даже неплох. - Что в этот момент делал ты?
- Я? При чем тут я?
- Если ты догадывался, что я могу быть гипотетически твоей дочерью, почему ты ничего не сделал?.. Когда ушел Эрик, маме нужна была помощь и поддержка.
- Я помогал ей, пока она была тут. Думаешь, кто стирал твои пеленки, кормил тебя и укачивал, пока она ночами в баре работала? Ваш покорный слуга. А когда она уехала, она ничего не сказала, телефон не брала. Что мне, по-твоему, было делать? Ехать за ней? Упрашивать? Объясняться?
- Так ты мой отец или нет?
- Я не знаю.
Меня начало накрывать. Я опустила взгляд в стол и начала дышать медленнее, пытаясь сосредоточиться на рисунке дерева на столешнице.
- Ты в порядке?
- Нет, - я взглянула на него и увидела, как вокруг него образовывается знакомый пузырь, такой же радужный, как у Эвы. Я вскочила, едва не перевернув кофе, и пошла к выходу. Там, остановившись у стены, я медленно пыталась выпустить пар. Получались горькие слезы. Все эти истории про любовь, про отца… они не существовали. Все, что рассказывала моя мама. Только ложь, предательство, обман и… трусость. Даже если она пыталась меня защитить… все равно ложь – это ложь. И это больно.
- Теа?..
- Не трогай меня! – Я выставила руки в защитном жесте, но на него не смотрела. - Сейчас не подходящее время… Ты можешь пострадать…
Голос дрогнул в конце, я вытирала слезы, но они все катились и катились из глаз, словно пытаясь наверстать молчание за все эти годы.
- Я не пострадаю, у меня защита помощнее будет. Я все же не первый год с этим, - Элис осторожно развернул меня к себе и заглянул в глаза. – Ты не жуткая, но и Дар твой, он…
- Он темный, я знаю, - я зло отбросила его руку. – Из-за тебя! Это все из-за тебя!
- Меня?
- Если бы не ты со своим глупым спором, меня бы не было! И мама бы не умерла! А так… знаешь, как ей было тяжело тащить меня в одного? Знаешь? Она плакала вечерами от усталости и от всего этого, а потом ещё Эва… постоянно болела, требовались лекарства, больницы, сиделки. Никто из вас ей не помогал. Ни ее родные, ни твои. Ни даже ты, который знал обо всем. Она… она сгорела, как свечка, а мы… остались одни.
Сказано со злости, но все же это доставляло ему боль. Каждое слово он воспринимал всерьез. Но я не могла остановиться…
- Мне было девятнадцать, почти девятнадцать, когда мама умерла. Я отказалась от веселья, учебы, друзей. Я растила сестру и оказалась там же. На грани. И теперь мне приходится… помогать ей, а этот Дар… Теперь внезапно у нас два отца, но ни один из них не сделал жизнь проще. И ни один, - я ткнула в его грудь пальцем, - ни один не сказал моей маме, что её дети могут быть ненормальными!
Голову сдавило болью. Заслуженно. Не стоило так говорить. Как и все это делать…
- Я так устала… я злюсь на тебя. Потому что это несправедливо, понимаешь? Я просто хотела нормальной жизни. Чтобы была мама и папа, чтобы был кто-то…
Элис подошел ближе, пытаясь меня обнять, но я сопротивлялась. Он был настойчив, и я просто замерла, окруженная им.
- …кто-то, кто просто будет рядом…
- Прости… я знаю, что я виноват перед тобой… и Эвой, наверное, тоже…
- Мне не нужно, чтобы ты был виноват, - я попыталась его оттолкнуть. – Этим делу не поможешь!
- Я знаю, - он сжал меня сильнее, его подбородок уткнулся мне в макушку. – Дослушай, ладно?
Щеки замерзали на холоде, и мне хотелось вытереть эти постыдные капли с них. На нас оборачивались люди, заходящие в закусочную, но кажется, Элиса это совсем не волновало.
- Я не могу это исправить. Твое детство, твое юношество и то, что Лиззи… – его шепот дрогнул, но снова выправился. – Я не могу это исправить, и ты это знаешь, но если ты позволишь мне…
- Быть отцом сейчас? – Я рывком все же оттолкнула его. – И как ты это представляешь? Купишь мне шарики и единорога, и будем ходить в кино? Кушать там попкорн и забудем, что все мы ненормальные?
- Это не ненормальность, - Элис был спокоен. – Это дар, и с ним нужно жить. Но если ты хочешь, я могу сводить тебя в кино и купить единорога.