Мой рекорд – полтора часа. Они пролетели так быстро, что мне показалось, прошла всего минута или секунда. Иногда, приходя в себя в этих забегаловках, я пробовала использовать силу. Нет… не получилось. Точнее получилось все то же самое, как и раньше. Мужчина привлекался, я касалась его, но… а дальше ничего не происходило. И я позорно сбегала.
Это.
Не.
Работало.
Злость буквально снедала меня на нерадивую родственницу, которая мало того, что жизнь мне пыталась отравить, так и ещё и играла жалость так удачно, что я купилась на это. И на себя естественно. Настолько глупа в совсем возрасте, что поверила, что все так просто… Возвращаться мне не хотелось, как и выяснять отношения. Номер Элиса, записанный на салфетке, лежал где-то на дне сумки. При мысли об Элисе я недовольно цыкнула. Злость на него также быстро ушла, как и возникла. Он просто, как говорится, попал под горячую руку. И я даже понимала его. Наверное. Какой-то частью разума, но не сердцем.
Нелюбимый ребенок, остался единственным, так и пытается выслужиться перед родителями, особенно перед мамой. Все понятно конечно. Но ребенку сорок, а не десять. И это не повод не включать мозги. Хотя скорее всего меня беспокоили не его взаимоотношения с матерью, скорее мои – с ним. Я не знала, кто из братьев мой отец, но это и не важно. Сейчас он наш единственный с Эвой отец. По крайней мере, живой. И мне было так грустно, что он не встал на нашу сторону. А выбрал свою семью. Ту семью. Станем мы хоть когда-нибудь одной семьей?
Я ехала к Эдвину. Зачем? Я задавала себе много раз этот вопрос по дороге. Искала разумные и не очень причины. Мне нужно было где-то пожить – это первое. Мне не хотелось сейчас оставаться одной – второе. Там Эва - третье. И четвертое… мне просто нужно было. Он выглядел таким… стабильным, уверенным, непоколебимым. Мне это необходимо. Меня поедали собственные мысли, я винила себя, что вообще полезла раскапывать собственную семью, так как разочарований я нашла больше, чем ответов. Да и ответы эти создали больше вопросов.
К Эдвину я забралась через окно спальни, чтобы никого не будить. И даже минуя спальню Эвы. В этот раз он спал. И храпел. Я улыбнулась этому факту. Как настоящий монстр и тиран. Я села на огромную кровать, ожидая, когда он проснется. Так и случилось.
- Теа? – Хриплый сонный голос. Эдвин сел на кровати и смачно зевнул, когда его взгляд остановился на мне, на лице появилась улыбка. – Рад тебя видеть.
Слова встали где-то внутри. Не стоит ему все говорить, это только все усложнит. Вот разберусь со всем этим и потом все расскажу. Я сейчас просто не готова все это обсуждать и пересказывать.
- Я… - голос сел. Слезы были уже на подходе, когда я просто прошептала. – Обними меня… прошу.
С шорохом отодвинув одеяло, Эдвин прижал меня к себе. Он был горчим, словно печка и пах так… Его запах меня расслаблял. Я была дома.
- Что-то случилось? – Я покачала головой. Мне не хотелось говорить, но… - Ты можешь мне расск…
- Тш, - я подняла на него глаза. – Не надо. Я просто… не хочу говорить.
- Ложись. – Он подвинулся и приглашающим жестом раскрыл одеяло. – Ну же. Холодно.
Я стянула с себя кроссовки, джинсы и скинула толстовку на пол, а потом залезла под одеяло в одной футболке. Меня морозило и даже его жаркое тело не могло меня согреть сейчас. Лежа с полуголым и вполне недурственным мужчиной на огромной кровати в его большом доме, полном его же детей, чувствуя, как его руки словно гигантские канаты обхватывают меня и прижимают к необъятной мужской груди, я просто расплакалась. Не так как раньше. Словно во мне сломалось что-то за весь этот год. Вся моя жизнь перевернулась, заставила меня на все смотреть совсем по-другому. И сейчас, лежа в тепле, чувствуя короткие поцелуи в макушку, я вдруг перестала хотеть быть сильной и со всем справиться самостоятельно. Почему у меня не может быть большой семьи? Любящего мужчины? Много детей и счастья? Почему я должна сражаться за каждый кусочек ясного дня? Несправедливо… Неужто я прогневала каких-то богов или Бога? Чем?
- Не плачь, малыш… ну не надо. Все наладится.
Его дыхание было обжигающим где-то в шею. Мне было стыдно раскваситься вот так перед ним, показать себя слабой… но сил сопротивляться не было. Я кончилась.
А если нет… - захлёбываясь собственными, отчаянными, совсем как в детстве слезами, вдруг спросила я. – А если нет?