Сейчас мамы не было, и мне приходилось воспитывать Эву, и я понятия не имела, правильно ли я поступаю или нет. Что делать в такой ситуации?
Я сама не знамо как оказалась на маминой могиле. Мы сюда не ездили вдвоем с Эвой, всегда ходили по одиночке. Не хотели портить общение с ней. Я знаю, что Эва всегда с ней говорила. Именно говорила. О чем? Как? Не знаю. Я же обычно просто приходила и молчала, глядя на надгробную плиту. В тот день, когда её хоронили, лил дождь стеной, никто не видел наших слез. Вот и сейчас я простояла. Мне просто нужно было где-то взять сил, чтобы приехать домой и когда Эва также вернется, сказать ей то, что возможно проложит между нами ещё большую стену. Но другого выхода я не видела пока.
Глава 3
Я ожидала худшего, однако Эва приняла стойко идею о том, что мы переезжаем и что ей придется перейти в другую школу. Причина правда была названа иначе – моё увольнение, а вовсе не её дружба с Димом и вопиющее поведение в школе. Хотя она девочка умная, возможно и срастила два факта в один в своей голове. Её губы побелели, когда она выслушала меня, потом лишь резко и отрывисто спросила:
- Когда?
- Завтра я забираю документы из школы, вечером соберем вещи и с утра отправимся в путь.
- Могу я попросить тебя?
- Да.
- Пустишь меня к Диму завтра?
- Эва, я…
- Последняя встреча! Даже заключенные имеют право на последнее желание! – Её голос перешел с крика на шепот. – Прошу…
Мне нечего было ответить на это отчаянье. Сердце разрывалось, глядя на неё, а с другой стороны оставлю её здесь и что? Чем это обернётся? За окном моросил дождь, из комнаты Эвы не доносилось ни звука. Плачет. Я нервно постукивала по ручке кресла и смотрела на струи воды по окну. Где я ошиблась? Где я поступила не так? Я ведь не желаю ей зла, верно? Тогда почему все, что я делаю причиняет ей боль? Так не должно быть… Неужели я должна была просто слушать её, принимать их странные и порой опасные игры? И ничего не делать? А если бы с ней что-то случилось? Правда тогда бы я хотя бы знала о нем и о ней немного больше… а так…
Я задремала в кресле, раздумывая о нас с Эвой и о том, как мне стоит поступить. Боль, днем мирно спящая где-то в глубинах, подняла свою голову. Ночью я никак не могла с ней справиться, не помогали ни уговоры, ни отвлечения, ни лекарства. У неё даже была вполне человеческая внешность. Черная Женщина – так я её называла. У нее были длинные темные волосы, спутанные, грязные и в колтунах. Она сама тоже была грязной, в синяках и даже царапинах, в изорванной пыльной одежде. Вместо глаз – темные провалы, лицо, неестественно худое, с синюшным оттенком, вытянутое в крике. Она всегда передвигалась как-то ползком, как будто чудовище из ужастиков по телевизору. У нее были изломанные конечности и черные длинные когти, которыми она любила царапать камни своей темницы.
Когда я пыталась разобраться с болью у психотерапевта, я много и часто думала о ней. Я вспомнила, что она присутствовала во всех моих кошмарах в детстве, но тогда не было головной боли. Была просто она и длинные каменные коридоры, по которым я убегала, но она не бегала за мной. Нет. Она передвигалась медленно и даже вальяжно. Не спеша. Она знала эти катакомбы лучше меня, она провела там не один год. Странное чувство… я всегда убегала по одним и тем же коридорам. А она всегда, почти под утро настигала меня. Я просыпалась, а в ушах оставался её шепот.
Вот и сейчас я резко села на кресле, приходя в себя после кошмара. Голова кружилась и болела, но я отчётливо слышала её голос, словно она стояла за моей спиной. Я даже обернулась, чтобы это проверить. Нет, там никого не было.
«Выпусти меня».
Я встала, отряхнувшись. Пора было идти спать.