Но это было неважно. Завтра у меня будут все компоненты. И я приступлю к созданию своей второй кожи.
На следующее утро Лиам, верный своему слову, принес мне небольшой, но тяжелый ящик. Внутри, на подстилке из мягкой ткани, лежали заказанные мной реагенты. Пузырек с густой, переливающейся жидкостью, похожей на расплавленный янтарь — кровь саламандры. Мешочек с тончайшим, серебристым порошком, который, казалось, поглощал свет — толченый лунный камень. И маленькая склянка с вязкой, прозрачной слизью — эссенция пещерного слизевика.
— Отец просил передать, что желает тебе удачи в твоих… теоретических изысканиях, — сказал Лиам с хитрой ухмылкой. — И просил не сжечь кузницу. Она, конечно, старая, но все еще может пригодиться.
Я молча кивнул, принимая ящик. Наша игра в недомолвки продолжалась.
Я отправился в свою новую мастерскую. Первым делом я разжег горн, но не до яростного жара, а до ровного, умеренного тепла. Затем нашел большой керамический чан, который тщательно вымыл и ополоснул. Сегодня я был не кузнецом. Сегодня я был алхимиком.
Процесс дубления магической шкуры, как описывалось в трактате, был сложен и опасен. Одно неверное соотношение, одна ошибка в температуре — и уникальные свойства шкуры будут безвозвратно утеряны.
Я начал. Сначала я приготовил основу — раствор из чистой воды, крупной соли и измельченной дубовой коры, которая должна была вытянуть из шкуры животный жир и грязь. Когда раствор закипел, я погрузил в него огромную, жесткую шкуру пещерного медведя. Раздалось шипение, и по кузнице поплыл тяжелый, неприятный запах.
Через несколько часов первичной обработки я приступил к главному. Я достал реагенты.
Сначала — толченый лунный камень. Я медленно всыпал серебристый порошок в чан. Раствор тут же перестал кипеть и окрасился в молочно-белый цвет. Лунный камень действовал как катализатор, подготавливая структуру шкуры к преображению.
Затем — кровь саламандры. Я осторожно влил в чан янтарную жидкость. Раздалось громкое шипение, и от чана повалил густой пар. Кровь огненного существа начала размягчать жесткие, пропитанные магией волокна шкуры, делая их податливыми.
И, наконец, эссенция слизевика. Эта прозрачная, вязкая субстанция должна была стабилизировать процесс, не дать магической энергии зверя полностью рассеяться, а как бы «законсервировать» ее внутри обработанной кожи.
Теперь оставалось только ждать. Три дня. Три дня я почти не выходил из кузницы, поддерживая в горне ровный, слабый огонь, чтобы состав не остыл. Я следил за цветом раствора, за его консистенцией, сверяясь с описаниями в книге. Это была моя первая настоящая алхимическая работа, и я был полностью поглощен ею.
На четвертый день процесс был завершен. Я с трудом вытащил шкуру из чана. Она преобразилась. Из грубой, вонючей, покрытой жестким мехом шкуры она превратилась в гладкий, эластичный пласт абсолютно черной, матовой кожи. Она была невероятно прочной на разрыв, но при этом гибкой, как шелк.
Теперь начинался другой этап. Физический. Я разложил кожу на большом столе и достал свои чертежи. И тут же столкнулся с новой проблемой. У меня не было навыков кройки и шитья. Я мог идеально рассчитать выкройку на бумаге, но перенести ее на материал было совершенно иной задачей.
Мой новенький «Кинжал Тихой Тени» оказался идеальным инструментом для раскроя. Его зачарованное лезвие резало магическую кожу гораздо лучше, чем любой нож. Но даже с ним мои первые попытки были неуклюжими. Я испортил небольшой кусок, сделав неверный надрез. Злость и досада обожгли меня, но я заставил себя успокоиться.
«Терпение, — сказал я себе. — Ты не провалишь все из-за спешки».
Я работал медленно, миллиметр за миллиметром. Часы уходили на то, чтобы выкроить одну-единственную деталь — нагрудную пластину. Затем заднюю. Затем боковые вставки.
Когда все детали были готовы, настало время для шитья. Обычные иглы и нити были бесполезны. К счастью, Лиам, которому я пожаловался на «теоретическую» проблему сшивания магических материалов, на следующий день как бы невзначай принес мне небольшой набор — несколько острых, как жало, серебряных игл и моток прочнейшей, зачарованной на прочность нити из сухожилий грифона.
Мои первые стежки были кривыми и уродливыми. Я колол пальцы, злился, распускал и начинал заново. Это была кропотливая, медитативная работа, требующая полного контроля над телом и разумом. Постепенно, час за часом, день за днем, мои движения становились увереннее.