— Нам пора, Кайл, — голос капитана Грейвса за моей спиной был ровным, лишенным сочувствия, но и не жестоким. Это был голос человека, выполняющего приказ.
Я кивнул. Прежде чем сесть в повозку, я попросил разрешения подойти к свежему холмику земли на краю старого кладбища. Грейвс, помедлив секунду, разрешил. Я стоял перед безымянной могилой, где лежали мои родители и нерожденный брат или сестра. Статус «Одинокий Волк» глушил эмоции, не давая пролиться слезам. Но в моей душе не было пустоты. Там была твердость гранита. Я не прощался. Я давал клятву.
«Я вернусь, — беззвучно произнес я. — Но не для того, чтобы плакать. А для того, чтобы принести сюда головы тех, кто это сделал. Каждого».
Меня усадили в крытую повозку с припасами. Она стала моим домом на следующие две недели. Отряд капитана Грейвса представлял собой внушительную силу: два десятка пехотинцев, пятеро конных разведчиков и повозка, в которой ехали я и целители. Они двигались с отточенной, безмолвной эффективностью. Каждый знал свое место, свою задачу. Ночью лагерь разбивался за считанные минуты, выставлялись дозоры. Днем они шли ровным, быстрым шагом, покрывая лигу за лигой.
Я большую часть времени молчал и смотрел. Смотрел из-под брезента повозки на мир, который впервые открывался мне. Моя деревня была всем, что я знал. Теперь я видел, насколько она была крошечной. Мы проезжали через густые леса, где вековые деревья создавали зеленый сумрак. Пересекали широкие, залитые солнцем поля, на которых крестьяне уже собирали урожай. Я видел другие деревни. Некоторые были такими же маленькими, как моя. Другие — крупнее, с каменными стенами и собственными небольшими рынками. И везде я видел страх. Новости о «резне в Кленовом Логе» летели быстрее нашего отряда. Люди смотрели на солдат с надеждой и ужасом.
Мой разум жадно впитывал информацию. Я наблюдал за солдатами. За тем, как они чистят оружие. За их короткими, обрывистыми разговорами у костра. За их дисциплиной. Это была наука, которую не преподавали ни Каэлан, ни Элиан. Это была наука выживания в составе стаи. Стальной стаи.
Капитан Грейвс несколько раз заглядывал ко мне. Он приносил мне еду, иногда просто молча сидел рядом пару минут. Он не пытался меня утешить. Он меня изучал.
«Странный мальчишка, — я почти физически ощущал его оценивающий взгляд. — Он не плачет. Не задает глупых вопросов. Просто смотрит и запоминает. Впитывает все, как сухая земля впитывает воду. Либо он гений, либо он сломлен до основания. И я не знаю, что из этого опаснее для тех, кто встанет на его пути».
Однажды вечером, когда мы остановились на ночлег у реки, ко мне подсел брат Терон. В отличие от Грейвса, его не интересовали мои способности. Его интересовала моя душа.
— Твоя ноша тяжела, дитя, — тихо сказал он, глядя на огонь. — Не позволяй ненависти сжечь тебя дотла. Даже самая темная ночь заканчивается рассветом.
Я молчал. Что я мог ему ответить? Что рассвет для меня уже никогда не наступит? Что тьма — это все, что у меня осталось?
— Я чувствую твой дар, — продолжил он, не дождавшись ответа. — Силу огня. Это великая и опасная сила. Огонь может не только сжигать. Он может согревать. Может очищать. Может давать свет во тьме. Важно лишь то, чья рука им управляет и какова ее цель.
Его слова были для меня откровением. Я всегда рассматривал свою магию как оружие. «Горячая Рука», «Пепельная Завеса», «Огненная стрела» — все это были инструменты для боя и выживания. Но я никогда не думал о них как о чем-то ином. «Очищать... Давать свет...». Это была новая концепция. Она не отменяла моей жажды мести, но она добавляла в уравнение новые переменные. Мастерство — это не только умение разрушать. Это еще и умение созидать.
В тот вечер я впервые за долгое время потратил свои свободные очки характеристик. Все, что у меня было, я вложил в Интеллект. Не ради силы заклинаний. Ради контроля.
Путь был долгим. Но всему приходит конец. На исходе второй недели пути отряд поднялся на высокий холм. И я увидел его.
Город.
Это слово было слишком мелким и незначительным для того, что раскинулось передо мной. Это был океан камня и человеческой жизни. Белый Город, столица Арнора. Огромные, ослепительно-белые стены уходили в небо. За ними виднелись тысячи крыш, а в самом центре, пронзая облака, возвышался тонкий, изящный шпиль Королевского Дворца, увенчанный золотым солнцем, которое горело на закате. Дым из сотен тысяч труб сливался в легкую дымку, окутывающую город. Масштаб был немыслимым. После моей деревни, которую можно было обойти за десять минут, это зрелище подавляло, оглушало, лишало дара речи.