Костя Сигалаев смотрел на Алексея Ивановича Заботина, слегка приоткрыв рот. Тонкая струйка слюны даже потекла у него из уголка рта.
— Ты слюни-то подотри, — улыбнулся Заботин, глядя на рыжего своего заместителя по народной стройке, — они тебе ещё пригодятся. Сейчас пойдём на свалку, там, я чувствую, часто плеваться придётся.
Костя утёрся рукой.
— Теперь слушай дальше, — продолжал Заботин. — Исполком нам места пока не выделяет. А мы свалочку-то Преображенскую сотрём с лица земли — вот оно и место для строительства. Была земля бросовая, помойная, мёртвая, а мы её расчистили, мы её обновили, мы её оживили и сделали пригодной для жизни. И собираемся на месте гниющих отбросов, на месте источника биологической и социальной заразы построить новые дома. И построим их своею собственной рабочей рукой!.. А где? В каком месте? Напротив бывшего монастыря, напротив церкви, напротив кладбища, напротив рынка — этой постоянной гавани мелкотоварного крестьянского производства, из которого, как говорит Маркс, постоянно вырастает капитализм, ежеминутно тянутся на свет божий ростки частнособственнического начала жизни… Нет, вы мне скажите, дорогие товарищи из райисполкома, может ли ещё быть какая-нибудь более сильная и яркая форма агитации делом за нашу новую жизнь, за все наши идеи и лозунги, чем ликвидация рабочими царской и нэпманской свалки и строительства на месте этой свалки руками самих рабочих новых, многоэтажных жилых домов для самих себя, а?
Заботин — невысокий, худощавый, в гимнастёрке, галифе и сапогах — стоял перед Костей Сигалаевым и одновременно уже стоял на какой-то трибуне, посылая в зал яростные доводы в защиту всех своих планов.
Он стоял перед крыльцом одноэтажного деревянного барака, за спиной его задыхалась в зловониях Преображенской свалки река Хапиловка, а виделись Алексею Ивановичу Заботину подёрнутая сиреневым дымчатым туманом зеленоватая рощица-сквер с картинки Кости Сигалаева и белые многоэтажные дома напротив Преображенского кладбища и туберкулёзной больницы.
Тогда он, конечно, не мог ещё знать, что судьба, будто нарочно, привела его в тот день в эти места, чтобы несколько лет спустя сделать больницу (словно награду за все выигранные им сражения и битвы за новые дома) пристанищем его беспокойного духа, а кладбище — окончательным местом его успокоения.
Да, тогда он ещё ничего не знал об этом и стоял перед крыльцом барака, в котором жил Костя Сигалаев, с лицом, покрытым красными пятнами от только что пережитого волнения после всех сказанных слов.
— Вот так мы и покажем нашему местному Совету депутатов трудящихся, — говорил Заботин, — то самое место, которое он выделит нам для строительства, совершенно не меняя своих земельных планов. Да ещё денежки сдерём с исполкома за ликвидацию свалки и положим эти свои честно заработанные денежки в Строительный банк как первоначальный капитал для строительства новых домов. Хитро придумано, а?