— А вот я тебя сейчас ухвачу! — продолжали дуэль заводские. — Будет тебе квёлость!
— На словах-то каждый умеет! — не унимались работницы. — А ты за тачку свою ухватись, покажи сперва — есть у тебя силёнки, или всё в дым ушло!
Ткачихи хохотали, ребята с Электрозавода ухмылялись, крутили головами, но бросать папиросы не торопились. Женщины, видя, что одними шутками мужиков не проймёшь, перешли к более решительным действиям. Одна из работниц — высокая, полная, статная — подошла к очередной группе курильщиков и слегка подтолкнула локтем ближнего к себе парня.
— Ударник!.. Не засох на корню? Зачем пришёл сюда — небо коптить?
— Ну, чего ты пристала, тёть Марусь? — отступил «ударник». — Дай передых сделать. Ты прямо как мастер подгоняешь… Не на заводе же…
— Ах вот оно в чём дело, — подбоченилась воинственная тётя Маруся. — Значит, от мастера здесь прячешься, отдохнуть решил на субботнике… Ну и дурошлеп же ты, Серёга! Мозгов совсем не осталось — одни штаны висят…
Ткачихи снова засмеялись, заулыбались и заводские.
— Выходит, ты на мастера работать сюда явился, — наступала на Серёгу тётя Маруся, — мастер твой один в шести домах жить будет. А тебя, подневольного, из-под палки пригнали горбатиться. Так, что ли, получается?
— Зачем на мастера? Я сам, добровольно.
— А если добровольно, чего стоишь как пень? Давай бери носилки — вместе таскать будем. Я тебе покажу, как от общего дела отлынивать!
Делать было нечего — пришлось Серёге браться за одни носилки с тётей Марусей. Под смешки и прибаутки составилось ещё несколько смешанных пар. Но конечно, веселья здесь было больше, чем дела. Женщины всё время перекликались между собой, вслух оценивали старательность и прыткость своих помощников.
— Ксюш, глянь на моего-то! Два раза принесли, а он уже спотыкается.
— А мне кособокий какой-то достался, всё у него на бок сыплется… Дядя, ты что — охотник?
— Почему охотник?
— А зачем у тебя одно плечо ниже другого?
— А мой, видать, рыболов — на себя дёргает… Ой, милый, не смеши, умру со смеху!
— Нет, девки, мужики простую работу делать не могут. Им электричество подавай…
Ребята с Электрозавода, конечно, в долгу не оставались, отшучивались, как могли.
— Ходи ровней! Чего прыгаешь, как трясогузка? Это тебе не узелки на фабрике своей вязать…
— Эй, кудрявая! Ты не на каблуках ли?
— Какие ещё каблуки?
— Тогда не семени как ёж, если без каблуков! Мне за тобой не угнаться…
— Давай, милая, шагай, не спи на ходу! Или дома не выспалась?
— Мужики, а надо бы нам баб-то по строевой подготовке подтянуть! Совсем забыли, где левая нога, где правая…
Костя Сигалаев, проводив грузовики в первую ездку, нашёл среди красных косынок жену, схватил её за руку:
— Клавдя! Покажем семёновским, как наши, преображенские, шустрить умеют? Берись за носилки…
— Вот ещё! — независимо возразила Клава. — Чего это мне с тобой, с бугаём, в одной упряжке равняться?
Но Костю было не угомонить.
— Берись, кому говорят! — неожиданно проявил он характер. — Рыжие мы с тобой или не рыжие?
И Клава, зная по опыту, что на мужа в такие минуты долго ещё не будет укорота, послушно взялась за носилки.
Они уже сделали вдвоём несколько быстрых и молчаливых ходок (им-то подгонять друг друга не требовалось — шагали в ногу как заведённые, словно два журавля из одного гнезда, невольно останавливая на себе взгляды всех Клавиных подруг и Костиных друзей), но в это время в стихийно возникшее и, в общем-то, бестолковое пока соревнование вмешался Заботин.
— Ребята! — остановил всех Алексей Иванович. — Что же это вы тачки свои побросали и действительно женщин в одни оглобли с собой засупонили? Совесть у вас есть или нет? Они же слабый пол, им снисхождение требуется…
— Знаем мы этот слабый пол, — загалдели заводские, — вон Маруська Серёгу своего до седьмого пота измочалила, взопрел малый, как в бане, аж пар от него идёт…
— У нас что сейчас получается? — продолжал Заботин. — Уравниловка и обезличка. Кто и чего сделал — я не вижу. А любое соревнование — это прежде всего наглядность.
— Правильно, завод! — подала голос тётя Маруся. — Берите себе свой участок, а мы себе свой возьмём… Тут уж вам перекуров не будет! Кто первый закончит, тому почёт и уважение. А кто отстанет — тому срамотища!
Разделились на участки, фабрике отмерили вдвое меньше — скидка на почти стопроцентный женский состав, и субботник снова загомонил десятками голосов, замелькали во все стороны красные косынки и чёрные косоворотки.