— Што предпримем? Домыслы к обвинению не приштопаешь. На чистую воду б его вывести, признание вытягнуть. На сходе выложим, покумекаем, как змея извести, пока он сызнова тенью не перекинулся и мрак за собой не покликал.
— Есть думка одна, — довольно промурлыкал кот.
Я представил его хитрую рожу, и мои пальцы потянулись к воображаемому горлу. Вот же мурло шерстяное!
— Давай-ка его подпоим! — продолжил Василий. — Я к хмелю стоек, молодяжнек же окосеет знатно, язык развяжется...
— Мнится мне, Васютка, — засомневалась Агриппина, — помыслы твои корыстные. Опять желаешь за воротник заложить да в слюни упороться...
— Помилуй, матушка! — возмутился кот. — Об общем благе радею! Воротника у меня отродясь не водилось! Хлебал горькую, грех не признать, бо на душе кручина лютая. Но нынче, в лихую годину, позволь мой порок позорный на службу селению нашему поставить!
Травница промолчала.
— Я с ним побаю, мол, то да сё, горлица наша осерчала шибко, погорячилась, повиниться желает. Ты ж на стол снеди метни, садовины разной, мерник перевары сыченой, четверть настоек душистых. Ни слова не молви, будто стыдно тебе говорить с Юрой этим. Разомлеет, оклякнет, тады я его в лапки-то и заграбастаю.
Я нахмурился. Вот так, да? Окей, поиграем по вашим правилам! Сделаю вид, что ничего не слышал. Тем более, выпить предложат, накормят, а после я уже Васяна разводить начну. Не верю, что котяра умнее меня.
***
Когда все формальности утрясли и я сделал вид, что повёлся, мы с котом плюхнулись за стол, ожидая, пока Агриппина, порхавшая туда-сюда, организует нам попойку. За околицей надрывался петух. До меня дошло, что наступило утро. Время суток перемешалось с событиями, я потерялся. Как там говорят? С утра выпил — весь день свободен? Отлично!
На белоснежную скатерть запрыгнули глиняные тарелки с росписью, наполненные ягодами, которые я не рискнул есть в саду, молодыми яблочками, зеленью, свежей репой и нарубленной кольцами морковью. Появилась мисочка с маринованными грибами. Шляпки мелкие, ножки тоненькие. Есть жалко. Персонально Василию травница презентовала блюдо с сырой рыбой. Передо мной плюхнула мясное желе или студень. Внутри него я увидел кусочки чего-то белого, предположительно, чеснока. Запах приятный, обязательно попробую. По центру, на потёртую дощечку, Агриппина поставила шкварчащую сковороду, откуда поплёвывалась кипящим жиром яичница с салом. Довершили прекрасный натюрморт три запотевшие литровые бутыли с настойками и бочонок объёмом с ведро, о содержимом которого я не догадывался.
— Я в холодную, — бросила травница. — Кличьте, коль понадоблюсь.
— Юра, плескани-ка мне пенного, — попросил кот, придвинув две кружки и указав на бочонок. — Сам не могу: у меня лапки.
Я наполнил ёмкости, уловив сладковатый запах мёда. Мы чокнулись. Василий влил в себя всю кружку, крякнул, облизнул нос с усами, где осели пузырьки пены. Я пригубил и... Последовал примеру собутыльника, вылакав медовуху до дна. Сахарная, чуть кисловатая, приправленная чем-то похожим на мяту, освежающая и бодрящая.
— Закусим! — безапелляционно приказал кот. — Иначе к полудню под стол повалимся.
Вилок почему-то не было. Я взял ложку, выковырнул кусок яичницы, отправил в рот. Василий привстал, погрузил морду в миску и, урча, втянул несколько долек рыбного филе. Прянул ушами, муркнул, постучал когтем по кружке. Алкаш усатый! Я налил, мы снова выпили, закусили, повторили процедуру. Тело расслабилось. Ни странные тени, ни мордобой с Агриппиной не казались чем-то из ряда вон выходящим. Подумаешь, колдунья... Или призраки какие-то! Может, к ней мама с папой в гости приезжали, я же семейную идиллию разрушил, вмешавшись... Некрасиво!
— А раскрой-ка, Юрок, тайну, — кот приступил к допросу, — откель ты нам на голову свалился?
— Понятия не имею, — признался я. — Точнее, «откель»-то знаю. Из города. Вот как, загадка.
— «Огород» ведаю, «город» — нет... — Василий почесался. — Энто место какое-то, верно?
— Поселение громадное, — пояснил я. — Там автомобилей много, дома высокие, по двадцать пять этажей... Ну, ярусов таких, будто избы друг на друга поставили.
— Двадцать пять?! — кот встрепенулся, едва не свалившись с табурета. — На кой столько?! Мы подклет за ненадобностью не строим, подполом обходимся, бо по вёснам водицей не подтапливает, а у вас хоромами в небеса тычут... Брешешь, поди.
— Доказать могу.
Я достал телефон, порылся в фотках, нашёл селфи на фоне нашего квартала.