*мексы - американский жаргонизм. означает - мексиканцы.
========== Тест Андерсона. Тест Камски ==========
Дата: 14 ноября 2038 год
Время: 16.47-18.31
Локации: кондоминиум «Белль-ривер», Стоуни Пойнт. Шоссе 85, Кинг роад (дорога к дому Андерсона)
Протагонист: Хэнк
«Пить надо меньше»: эта светлая мысль посещает Хэнка на пятнадцатой лестничной площадке пафосного небоскреба. Из глотки рвутся хрипы издыхающего бегемота, сердце колотится в грудной клетке обдолбанным воробушком и, кажется, пытается чирикать какую-то нецезурщину. Твою ж мать через кардан пять раз подряд! Третий случай за неделю и опять преступление на почве половой ебли: робот грохнул владельца, который решил сменить его на другую машину поновее и покрасивше. Едва корыто с гайками чуть не двинулось процем в «Райском» местечке, как на следующий день BL100 по имени Норт придушила очередного клиента его же собственным ремнем. И опять в заведении проныры Флойда. Не везет чуваку в бордельном бизнесе, аж пожалеть хочется. BL100 свалила в ночь и теперь лови, где хочешь — хоть в Канаде. Хорошо, сегодня не видно блевотной рожи Рида: поскольку убийство Уильяма Майера оказалось обычной уголовщиной, Гэв гоняется за хитрожопым помощником Миллса Джо Маркесом. Спасибо, дорогой боженька, за маленькие радости. С тоской обозрев уходящую в высь бесконечность лестничных пролетов, лейтенант прислоняется к чистенькой голубоватой стене. Лифты застопорены на случай, если девиант попытается скрыться. Возле каждого входа-выхода стоят копы с пушками наголо и спецназовцы с автоматами наперевес. А замочивший хозяина робот рванул на крышу. Коннор на своих оленьих ногах ускакал за ним через две ступеньки — только задница сверкнула под пидорской курточкой. А он… Лейтенант мог спокойненько остаться на месте преступления, а не шкандыбать пешочком с девятого этажа на тридцать первый. Но… но Коннор там один. Один с вкрашнутой во все платы машиной и неизвестно, как оно пойдет… Всю неделю в темно-карих глазах мелькали странные синие искорки. Они вспыхивали особенно ярко, когда Хэнк перехватывал взгляд чертова ведроида. Они всплывали в теплой темно-карей глубине крошечными звездочками неоткрытой галактики, спрашивая о неведомом. Боль в боку наконец притупляется. Сердце чуть успокаивается. Но отчетливо дает понять: такие скачки не для древней коняги. Хлопая себя по карманам, Хэнк отыскивает телефон. Ну так и есть — старый идиот не забил номер диспетчера понтовой хибары! Придется хвататься за рацию:
— Эй, кто там, Джонни, ты, что ли? Скажи — пусть врубят первый пассажирский или у вас будет еще один труп. Мой.
Рация булькает, квакает и отвечает голосом патрульного: «Готово, лейтенант».
Почти счастливый Хэнк вываливается на сияющую искусственным мрамором и таким же неестественно мертвым светом площадку. Кнопка вызова отзывается оптимистичным зеленым огоньком. Через несколько секунд двери плавно разъезжаются. Под успокаивающие звуки скрипки лифт таки возносит на последний этаж. Дальше всего лишь два пролета и выход на крышу…
Если всадники апокалипсиса решили бы свалиться в Детройт, то обставили бы свое появление именно так. Закат ревет над городом обезумевшим алым. Вибрации кровавых струн перебивает властным окриком оранжевый. Тяжелый шар солнца тонет в раскаленной лаве небес на фоне черных силуэтов небоскребов, подсвеченных неоном. Редкие лиловые облака испуганно уносятся рваными клочьями в сторону озера Сент-Клэр.
Мама, все катится к чертям,
Мама, все катится к чертям.
Катаю маляву,* все будет круто, прям!
Мама, все катится к чертям!
Мама, мы скоро все умрем,
Мама, мы скоро все умрем.
И нахрен вопросы.
Ты знаешь, что почем.
Не плачь, мы завтра все умрем!
Резкий ветер забивает легкие смогом, в голове древний рокер отжигает яростным цинизмом прямо на подкорке. Слева хищной стрекозой висит полицейская вертушка, и снайпер готов по приказу снять стоящую на защитном ограждении машину-убийцу. Взгляд замирает на тонком черничном силуэте. Руки примирительно подняты. Одна заводная кукла пытается договориться с другой? Коннор… Он такой хрупкий на фоне разгулявшегося апокалипсиса неба. Чертов ведроид уже сдох один раз под колесами турбированной теслы, а второй «смерти» Хэнк сам не переживет. Перестанет баловаться русской рулеткой и чищеным в кайнозое Магнумом — тупо шмальнет из табельного в висок. Да. Старый дурень знает — уцелевшее сознание робота засунут в новое ведерко с гайками и все в поряде, но… Почему режет острой бритвой тревога, словно под угрозой человек? Не андроид RK800, выпущенный по личному проекту чокнутого Камски.
Когда машина с глубокими карими глазами стала для тебя живым существом, ты, помнишь, Хэнк?..
-…Он говорил, что я красивый, что обожает мои светлые волосы… Мы жили вместе пять лет… Я любил, верил… Он решил заменить меня новой моделью, которая способна испытать возбуждение. Но я не симулировал. Никогда…
Бессвязные вопли девианта доносятся сквозь шум крови в ушах, вой лопастей вертушки, рассекающих ветер. Коннор приближается на три шага к покачивающемуся на краю ограждения роботу. Да что ж творит эта чертова кукла?! Зачем так рисковать?
— Ты нарушил основу основ: три закона робототехники. Убил человека. Помоги мне понять — почему так произошло и где — сбой системы. Тогда есть шанс, что твое сознание не сожгут. Но ты должен позволить мне прочитать свою память, — в идеально выверенных интонациях переговорщика профессиональный слух лейтенанта улавливает диссонанс. Так звучит отчаяние. Точнее — отчаянное желание постичь некую недоступную пока истину.
Что нах происходит на гребанной крыше, в свихнувшемся городе, в разваливающемся на части мире лжи и высоких технологий? Впрочем — ясно даже дураку. Очередной мудило наигрался в любовь с этой куклой и пожелал разнообразия с другой. Наверняка предвкушал, как распакует присланного робота и начнет изображать страсть. Можно ли лгать тостеру? Что за чушь! Ведь машина не может любить, лишь симулирует, согласно проге с инструкциями. Но, глядя на искаженные болью черты девианта, сочувствуешь ему. Не мрази, валяющейся с кухонным ножом в груди поперек льняных простыней. В этом дерьме устройство, собранное на конвейере, — больше человек, чем появившийся от папы с мамой моральный выкидыш.
Мама, кругом один пиздеж;
Нас всех сожрет ядрена вошь.
Мне гробик сколотят, он будет хорош.
Мама, кругом один пиздеж.
Вот, бля, война паскуда, мои ноги, мой язык!
Ты так хотела дочку-шлюху,
Получился я — мужик.
И вот теперь ползет гангрена,
Все ампутируют к чертям…
И что теперь?
Ведь я же твой сыночек, мам!
My chemical romance ебашит по мозгам эффектом присутствия. Ветер добирается смрадом города до каждой альвеолы. Закат оглушает адским оркестром красок: пылающий желтый, кровавый алый, пронзительный сафлоровый, переходящий в темный багрянец там, где растущие из загаженной земли небоскребы, вгрызаются в равнодушное небо, которое веками впитывало молитвы, проклятия, вопли о пощаде копошащихся в грязи потомков обезьян. Тонкая черничная фигурка рывком бросается к девианту… Коннор, чтоб тебя намочило, да не высушило!
Не обвиняй нас, мы съебемся,
Мы полыхнем как солнце,
К хуям!
Ты подожди, мы вернемся,
Но только подожди!
Посмотри — здесь всему придет конец!
Коннор хватает девианта за руку. Крашнутая жестянка откидывается назад, стремясь увлечь за собой вниз — на текущий снежной слякотью асфальт. В бок будто всадили нож Боуи, а сердце гонит по артериям раскаленный адреналин. За секунду до катастрофы лейтенант успевает схватить сраного ведроида за талию, и они эпично рушатся на бугристый бетон. Снизу доносится слабый сухой звук ломающегося пластика. Заложив контрольный вираж, вертушка стрекочет лопастями куда-то на запад. Снайпер машет на прощание дулом винтовки. Приехали…