— Их забрал… Тот друг, — сказал Шептун.
Теперь уже Фердинанд и не думал скрывать всего веселья.
— И куда же дел их тот друг?
— Вернул тому, кого побил, — закончил разговор Киллиан.
Бокалы зазвенели, вторя хохоту мистера Кина.
— Отличная история. Уведите его, но сначала заплатите сполна.
— О, спасибо, сэр. Я никогда не забуду вашей доброты….
— Да проваливай уже.
Когда Шептуна увели, мистер Кин вновь принял серьезный тон.
— Не ожидал, конечно, такого от Макграта. Подняться до его высот, чтобы потом полезть махаться кулаками, чуть что окажется не по нему. Непрофессионально как-то, ты не находишь?
— Почему ты хочешь убить его дочь?
— Ах, Эмбер… Я слышал, она красавица. Вся в мать, на ее счастье. Согласись, унаследуй она характер своего папаши, то никакая красота ей бы не помогла, а что же до остального… Видишь ли, то немногое, что у Макграта еще осталось, он положил на ее счет. Думал, что может так избежать расплаты, и его можно понять, но долги превыше морали.
— Тебе ли об этом не знать, — усмехнулся Киллиан.
— Да, мне об этом хорошо известно. — согласился Фердинанд. — Но даже без моего вмешательства девушка — не жилец в любом случае. Донна Корвин, ныне миссис Макграт, своего не упустит. Уж поверь мне и ее первому покойному мужу.
Где-то неподалеку во всю шла стройка, и каждый удар молотка отзывался в голове нестерпимой болью. Давая Киллиану все обдумать, Фердинанд принялся с аппетитом есть принесенную пасту, пока расторопный официант подливал вино.
Киллиан ненавидел его, боялся его, и, вопреки всему вышеперечисленному любил.
— Таскать туши животных… — задумчиво протянул Фердинанд, пробуя вино. — Признаться, ты меня удивил. С твоей силой заниматься таким… небось, еще думаешь, что хорошо устроился.
— Меня все устраивает.
— Жаль это слышать.
— Если ты не убьешь Эмбер, то я приду работать к тебе и верну весь долг до пенса.
— Признайся, ты ведь даже не знаешь, о какой сумме идет речь? Неужели ты думаешь, что я бы позволил возвращать собственному брату чужие долги? Да меня насмех поднимут. Но есть еще один вариант: в случае, если девушка заключит брак, то ее супруг получит право распоряжаться ее деньгами по своему усмотрению. Сама она этого, конечно же, не знает. А тут мои люди очень вовремя донесли, что она тайно встречается с одним весьма рыжим шалопаем вроде тебя. Согласись, если они поженятся, то такой расклад устроит всех.
Уже на прощание мистер Кин выложил на стол пачку новеньких зеленых, как трава, банкнот.
— Зачем мне это?
— Сам же просил денег передать. — притворно удивился Фердинанд.
— Просто неудачная шутка, не бери в голову.
— Что ж, шутка так шутка, но ты все равно возьми. Не будешь же жениться в этих лохмотьях.
***
Церковь была та самая, с которой все и началось. Словно гнилой зуб, чернела она среди ничем не примечательных домов, изредка поблескивая разноцветными осколками витражей. Киллиан стоял у входа и курил, обжигая пальцы о фильтр и тут же хватаясь за новую сигарету. Бродячая собака протрусила мимо и повернула голову, словно узнала в нем своего хозяина. Киллиан опустился на корточки и протянул ей руку.
— Подойдешь?
Собака вильнула хвостом и сделала шаг навстречу. Почувствовав, что бить ее никто не будет, она подошла еще ближе и ткнулась сухим носом ему в ладонь. Сама дворняга некогда определенно была белой, только уши, багряно рыжие, словно достались ей от другой, более породистой собаки.
Киллиан почесал ей за ухом и поднялся на ноги. Собака села рядом и, запрокинув голову, заскулила, прося, чтобы он погладил ее еще.
— Знаешь, — сказал ей Киллиан. — Если выберусь из этой передряги живым, то буду гладить тебя, пока не отсохнут руки. Мэдб меня с потрохами сожрет, но я ведь сам не лучше был, когда она меня нашла…
Тогда и правда шел дождь, усиливая и без того тошнотворный запах гниющих отходов. Фердинанда поставили напротив него и вложили в руку револьвер. Смеясь и толкая друг друга, они посоветовали стрелять в голову, чтобы уж наверняка и поторопиться, иначе он сам составит компанию брату. Фердинанду было восемнадцать, Киллиану — тринадцать, и он до последнего верил, что все это лишь шутка, игра, а пистолет не заряжен. Не мог он жить в мире, где брат мог убить брата из-за такого пустяка, из-за нарушенного слова, из-за желания спасти мать. Как бы то ни было, Фердинанд жил в мире, где слово значило все. Грохнул выстрел, спугнув нескольких ворон, копавшихся в мусоре. Было ли то случайностью или провидением, в голову он не попал. Живот словно проткнули каленым железом. Пуля, пролетевшая навылет, застряла в одном из мусорных баков, а крови было столько, что ни у кого не оставалось сомнений: парень не жилец.