Больше всего Мэдб не любила слякоть и дождь. Во время дождя на улицу она выходила с такой кислой миной на лице, словно отправлялась на эшафот. Больше дождя она не любила разве что выбрасывать мусор, а уж когда и то и то, то хоть волком вой. Сослепу мальчишку она заметила не сразу, но резкий запах крови она бы не спутала ни с чем.
— Что с тобой, сынок? — спросила она неожиданно мягким вкрадчивым голосом.
Расскажи Киллиан кому-нибудь свою историю, то слушатель бы этот ни за что бы не поверил, что Мэдб могла так говорить. Густой запах яблочного сидра окутал его, как теплое одеяло. Находясь на грани между жизнью и смертью, Киллиан подумал, что это его мать склонилась над ним и, не сдержавшись, зарыдал. Мэдб потом шутила, что плакал он прямо, как щенок, которому наступили на хвост…
— Кто тут у нас такой хорошенький? — спросила Эмбер, гладя собаку.
— Отойди от этой псины, еще подцепишь что-нибудь, — одернула ее миссис Макграт.
Девушка пропустила ее слова мимо ушей и продолжила, как ни в чем не бывало, гладить собаку. Кроме них и миссис Макграт, у церкви не было ни души. Киллиан опустился рядом и спросил у девушки едва слышным шепотом:
— Ты точно уверенна?
Эмбер пожала плечами.
— Если так он оставит нас в покое, то почему бы и нет.
— Но он не из тех, кто оставляет в покое, деньги для него — лишь предлог, чтобы всех контролировать.
— Мне не в первой, да и вообще, если есть варианты получше, то я слушаю.
Киллиан покачал головой и помог ей встать.
— Какие люди! Киллиан, что стоишь как бедный родственник, открывай дверь. Мисс Макграт, рад наконец-то познакомиться, Моника, годы над тобой не властны.
— Хотела бы сказать о тебе тоже, да помню, что лжецов ты на дух не выносишь, — сказала миссис Макграт.
Фердинанд хлопнул в ладоши и обернулся к двум своим охранникам, словно приглашая их посмеяться вместе с ним, но вот миссис Макграт взяла его за руку, и они вместе вошли в церковь.
— И почему мне кажется, что жениться здесь будут они, а не мы, — сказал Киллиан.
— Когда кажется, креститься надо, — сказала Эмбер и взяла его за руку. — Прости, все слишком… слишком.
— Вот уж точно.
Тем временем миссис Макграт с мистером Кином принялись вспоминать общих знакомых. Если женщина и была недовольная тем, как все обернулась, то своего недовольства она никак не показывала. Фердинанд победил, а она проиграла, и меньшее, что она могла сделать, это заключить наиболее выгодный мир. Раз деньги ей не достались, она пошла на попятную и обещала привести Эмбер. Разумеется, своего мужа она не сочла нужным известить.
— Пристрели меня, если я когда-нибудь стану такой, — сказала девушка, глядя на то, как ее мачеха заливалась смехом над одной из шуток Фердинанда.
— Сначала ты меня, если когда-нибудь я буду так шутить, — вторил ей Киллиан.
Все утро он провел, лихорадочно просматривая одну газету за другой. О Питере не было ни слова, но он и не искал его имени — лишь сообщения о новых трупах. Киллиан мог бы и не делать этого, прекрасно зная, что Фердинанд всегда держал свое слово и заставлял держать его других любой ценой.
Внутри церковь за прошедшие годы ничуть не изменилась: яркий, как сон, витраж с ангелом, пронзающим дракона, ряды черных, как уголь, скамей, в одной из которых банда прятала свою заначку, и неторопливый священник, шуршавший страницами библии.
— Даже жаль, что Рори здесь нет, — вдруг сказала миссис Макграт. — Обстановка вполне в его духе.
— Не переживай, мои парни вызвались покрасить его дом, так что ему будет не до того, — ответил мистер Кин.
Миссис Макграт споткнулась и едва не упала на одну из скамей. Один из помощников Фердинанда вызвался ее поддержать, но женщина подняла руку, показывая, что справилась сама. Киллиан обернулся и сделал шаг вперед, заслонив собой девушку.
— Наш дом? Но его же недавно красили, — сказала Эмбер, но по лицу мачехи поняла, что имелся в виду явно не дом.
— Приступайте, святой отец, мы и так порядком задержались, — сказал Фердинанд священнику.
— Как угодно, — ответил тот, надевая очки.
— Какая же ты тварь, ты убил его, ну же скажи, скажи, глядя в глаза его дочери, сраный ты ублюдок! — воскликнула миссис Макграт и потянулась к сумочке.
Улыбка слетела с лица Фердинанда, как маска, что стала ему мала. Один из охранников бросился к женщине, но та и не повела и бровью.