Больничные халаты для пациентов были похожи на распашонки для детей. Такой халат надевался спереди, а на спине его закрепляли всего несколько завязок. Другими словами, в любой момент халат мог распахнуться, обнажив то, что не предназначено для показа. Но зато в таких халатах было проще работать с тяжелыми больными, на поломанные ноги штаны же не натянешь. Тем, кто отделался легко, выдавали что-то похожее на пижаму: штаны на резинке и рубашку на пуговицах из тонкой хлопчатобумажной ткани.
— Тяжелый, гад, — просипел я, получив удар гипсом в скулу.
— Чакру пусти, склерозник, легче станет.
— Не он сам тяжелый, а гипс. Он мне в глаз им зарядил, — пожаловался я. — Взмахнул крылами, лебедь недобитый!
«И откуда только взялся этот цинизм?»
«Лебедь» простонал что-то нечленораздельное, подтянув руки к груди и, подергивая пальцами, болезненно скривился.
— Я сниму, — провел Кито светящейся ладонью.
— Хай, обезболивающее какое принести?
У пациента разгладилось лицо, но рук он так и не опустил.
— Ему нельзя, — пояснил меднин, — сокомандники попались бестолковые, так накормили таблетками, что он чуть не умер. А ты иди. На сегодня все.
Закрыв шкафчик с ирьенинским балахоном, я услышал вежливое покашливание Кито.
— Извини, друг, задумался, — я пошарил по голове и отправил в шкаф беретку. — Все время забываю про нее. До завтра.
— Подожди!
Замерев, вопросительно глянул на ирьенина.
— Тут такое дело… в общем, — почесывая голову под беретом, он нерешительно промямлил: — Анко и Миюри поссорились… А она твоя бывшая, и я тут подумал…
— Стоп, — я выставил я руки перед собой. — Анко? Ее же нет в Деревне. Как она могла с Миюри поссо… Она сейчас здесь?
Кито покивал, но, стоило мне дернуться в сторону двери, остановил меня, придержав за лямку сумки, в которой я свитки-учебники таскал.
— С ними все в порядке, но мне помощь нужна.
— Так, давай по порядку, а то я ничего не понимаю. Пострадала Анко, а помощь нужна тебе?
Оказалось, что под утро в госпиталь пришли несколько женщин-шиноби, одну отпустили домой, а двоим пришлось остаться из-за травм, которые они не смогли сами залечить качественно. Еще бы, ни одна из девушек не была ирьенином, они имели только поверхностные знания. Одна из них — Анко.
— Были осложнения… — Кито несколько минут грузил меня деталями. —…В общем, переломы неправильно начали срастаться, пришлось заново все ломать.
От таких подробностей у меня аж зубы свело.
— Митараши требует, чтобы ее отпустили, а ей нужно еще пару дней понаблюдаться у нас. Миюри бесится, потому что пациентка ее слышать не хочет. А Митараши требует, чтобы мы сняли гипс, иначе она нам его засунет в жо… ну, ты понял.
— Понял, — хмыкнул я не весело. — Успокоить Анко и уговорить остаться на пару дней, так?
— Лучше на день или два.
— Я так и сказал, — рассеянно отозвался я, разглядывая горшки с цветами на подоконнике.
И тут меня осенило!
— Цветы! — срываясь с места, заявил я, а затем, заглянув в комнату из коридора, пообещал: — Я скоро вернусь, жди тут.
К счастью, магазин Яманака был совсем недалеко и еще не закрылся. Не успел Кито заскучать, как я пришел с букетом и спросил, куда идти.
— Травматология, десятая палата. Чем ты слушал? — с сомнением оглядел меня друг.
— Понял.
Я был немного растерян из-за лекции, которую поначалу мне пыталась устроить продавщица, когда ее оборвала Ино, ненавязчиво подведя меня к другим вазам.
В ушах еще долго звучал ее насмешливый и радостный голосок: «Розовые розы символизируют новое начало отношений, это намек на чувство, которое только обещает разгореться во всю силу и поразить двух влюбленных в самое сердце. Розовый цвет этих прекрасных и благородных цветов выражает благодарность и гордость, нежность и привязанность, восхищение и надежду».
Вот откуда эта мелочь пузатая столько знает?! И я сейчас совсем не про цветы!
Когда мы подходили, уже было слышно, что из палаты доносился разговор на повышенных тонах, грозящий в любой момент перерасти в скандал. Кито осторожно постучал и после этого толкнул дверь.
Разъяренные девушки притихли и сконфуженно отвели взгляды в разные стороны.