— Гаара безумен, жесток и при этом очень опасен как шиноби. Его специально отправляют на самые сложные задания, будто надеясь, что он с них не вернется живым.
Мальчик надолго замолчал, видно было, что мой рассказ его расстроил. А потом (впрочем, ожидать другого было глупо) торжественно пообещал, что докажет собрату по несчастью, что тот не прав и что ненавистью и жестокостью он не добьется признания и уважения людей. И конечно, что он обязательно попытается подружиться с Гаарой.
Я едва сдержался, чтобы не поморщиться.
"Как бы не прибили тебя в процессе перевоспитания. В каноне ты ведь выжил чудом".
Вздохнув, я тихо сказал:
— Наруто, это твоя жизнь, и я не могу диктовать, как ее прожить, но прежде чем пытаться стать чьим-то другом, подумай, хочет ли он им быть. И готов ли он им быть.
— Э? — не понял мальчик. — Мы обязательно с ним станем друзьями, даттебайо! Мы оба джинчуурики!
— Не в этом дело, — хотел я пояснить, но прикусил язык и вздохнув, сказал: — Поступай, как знаешь, только…
— А другие?
— Кто другие? — не понял я сразу. — Джинчуурики?
— Не, — помотал он головой, — другие биджу. Какие они?
Осторожно подбирая слова, чтобы не выболтать совсем уж лишнего, я начал перечислять:
— Первый биджу — Тануки Гаары, второй — Некомата Югито, третий — гигантская черепаха с тремя хвостами, Санби Ягуры, четвертый, — тут я запнулся, — ладно, потом попробую вспомнить. Пятый — обезьяна с пятью хвостами или четырьмя… э-э-э, — я почесал в затылке, — забыл. Восьмихвостый - бык-осьминог - его джинчуурики из скрытого Облака.
Чтобы легче было вспомнить, пошел с веточкой к песчаному берегу пруда и принялся уже больше для себя вспоминать, что я знал про биджу. Тогда-то я понял, что не уверен даже в том, сколько у кого из них хвостов кроме тех, что я назвал.
На сыром песке красовались схематичные изображения, но они не добавляли мне уверенности в своих словах.
— Ты знаешь, я точно помню только про первого, второго, третьего, восьмого и девятого биджу. А про остальных я знаю слишком мало. Точнее, я про них почти ничего не знаю.
— Не страшно, — попытался утешить меня мальчик, — может, нам это не пригодится.
С языка чуть не сорвалось: "Нет, ты встретишься с каждым из них". Я покачал головой:
— Наряду с джонинами S-ранга джинчуурики — самые опасные противники. И вторые обычно опаснее первых. Ну а ты, хоть и джинчуурики, но пока тому же Гааре, скорее всего, проиграешь…
Тут я запнулся и крепко задумался насчет знакомства Наруто с Курамой. Ведь побежденный Лис давал не рыжую и разъедающую все, подобно кислоте, чакру, а золотистую, которая явно не причиняла вреда шестнадцатилетнему Узумаки в каноне.
— Но нужен ключ, а он у жаб, — очень тихо пробормотал я себе под нос по-русски, хмурясь все сильнее. — Но попытаться подружиться с Лисом заранее было бы неплохо. Но как?
— Ирука? Что ты сейчас сказал?
Я поднял глаза на доверчивое, обеспокоенное лицо Наруто и понял, что один на один с Курамой его не оставлю, пока он не сможет его победить.
Главной проблемой оставалось придумать, как попасть в подсознание Наруто вместе с ним, не словить люлей от Курамы или Минато и еще заручиться поддержкой Рыжего на будущее.
— Ирука? — стал тормошить меня мелкий, видимо, я слишком крепко задумался.
— Все нормально, — перестав обкусывать чуть заветренные губы, отозвался я. — Все будет хорошо. Обещаю.
— Не понимаю, — обеспокоенно вглядываясь в мое лицо, сказал мальчишка.
Я беспечно улыбнулся:
— Иногда я слишком далеко загадываю на будущее, а когда что-то не получается или не видно решения, я расстраиваюсь.
— Почему? — светлые брови взлетели под самую повязку.
Я пожал плечами:
— Не знаю. Может, потому что слишком мнительный.
— Какой?
— Мнительный, — повторил я, успокаивающе улыбнувшись. — Видящий во всем опасность, болезненно-подозрительный, недоверчивый. Возможно, я переоцениваю опасности, но когда самые плохие прогнозы не сбываются, это меня радует. Когда они не сбываются.
— Ясно, — задумчиво протянул Наруто. — А как можно стать мнительным? Ты научишь?
От хохота меня согнуло пополам, и, лишь отсмеявшись, я взъерошил надувшемуся мелкому волосы.
— Мнительность — это плохое качество. Оно с легкостью заменяется благоразумием, осторожностью и предусмотрительностью. Я вижу опасность даже там, где ее нет, без причины волнуюсь, и это плохо, но ничего с этим я сделать не могу, — я пожал плечами и улыбнулся шире, — меня поздно перевоспитывать.