– Марк? – Меня вдруг прошиб пот и затошнило. От ярости. – Тот самый Марк?
– Да, Энджел, тот самый Марк, с которым ты была помолвлена целую вечность.
– Марк, стало быть, – процедила я. – Я только хотела убедиться, что мы говорим об одном и том же человеке.
– Да, Марк. – Это слово будто утратило все свое значение. – По словам его мамаши, он едет в Нью-Йорк на какую-то конференцию, потому что он важная шишка, и Тим упомянул, что ты тоже в Нью-Йорке. Ясное дело, она пристала к нему с расспросами, и он нечаянно проболтался, что ты обручилась. Не нарочно, клянусь, он и не подозревал, что она скажет твоей матери. Согласись, откуда ему было знать, что твоя мать тоже окажется в супермаркете?
– Моя мать там днюет и ночует, – ответила я, глядя, как позади остался Вильямсбург, сменившись магазинными вывесками «Гринпойнта» на польском языке и разнообразными изделиями из «кислотного» денима. – Она живет и умрет в «Уэйтроузе». Удивляюсь, как ей еще не дали там работу.
– Я только объясняю, что это вышло не специально. Честное слово, Тим пытался оказать тебе услугу, – повысила голос Луиза, перекрикивая музыкальную заставку «Топ гир». – Он всегда болел за команду «Энджел».
– Подожди, давай еще раз о важном. Значит, Марк прилетает в Нью-Йорк? – Мне не понадобилось смотреться в зеркало, чтобы убедиться – в моем лице не осталось красок. – Когда? Зачем?
– Я не знаю, – вздохнула Луиза. – Подробностей Тим не выяснил – мужчина, что с него взять?! К тому же сейчас они практически не общаются. Не волнуйся, не наткнешься ты на Марка в Нью-Йорке.
– Еще как наткнусь! – шумно и длинно выдохнула я. Мой «экс» в Нью-Йорке. Да как он посмел? Разве нет закона, запрещающего изменившим бойфрендам подходить к нам ближе, чем на пять тысяч миль? – Сработает закон подлости. Вот увидишь, я буду шагать на работу в зажеванной задницей юбке, а он невзначай выйдет из-за угла.
– Не выйдет, не глупи! – У Луизы уже прорезался строгий голос. Из нее получится прекрасная мать. – Даже если и выйдет, пройдешь мимо, не повернув головы.
– Или заору, как банши, и врежу ему ниже пояса, – предположила я.
– На мой взгляд, это будет вполне уместно, – согласилась Луиза. – Видит Бог, я тоже об этом думала.
– Хорошо, что он изменил мне до того, как я открыла в себе склонность к насилию, – сказала я, хотя на самом деле горько жалела об этом. – Луиза, какого лешего ты смотришь «Топ гир» днем во вторник?
В голосе Луизы послышалось напряжение – она подняла что-то тяжелое. Видимо, младенца.
– Это единственное, от чего она перестает плакать. Я иногда гадаю, что из нее вырастет.
– Крошечный Джереми Кларксон женского пола? – содрогнулась я. Меня ужасно пугала сама мысль о ребенке Луизы, а он, оказывается, еще и успокаивается исключительно при виде взрослых мужчин с плохими волосами, которые превращают «форд мондео» в трейлер. – Слушай, на всякий случай ты об этом почитай.
– «Топ гир» и «Только Эссекс», – вздохнула Луиза. – Три месяца от роду – и уже готовый гонщик с фальшивым загаром и стразами на гениталиях.
– Я не поняла и половины того, что ты сказала, – запротестовала я. Витрины магазинов сменились складами, склады уступили место автострадам, и впереди показались мост и мой любимый Манхэттен. Давление у меня немного упало, и во мне затеплилась надежда, что в машине я сегодня не помру. Если пассажира вырвет в салоне, таксист слупит с него на пятьдесят долларов больше; боюсь даже представить, во сколько обошелся бы инфаркт. – И не хочу понимать.
Луиза засмеялась, отчего ребенок тут же заорал. Луиза всхлипнула.
– Я понимаю, это чистой воды эгоизм, но мне ужасно хочется с тобой повидаться, – сказала она. – Пора тебе познакомиться с моей малышкой. Тебя слишком долго не было, Кларк.
– Я и сама хочу увидеть ее личико. – Я проводила взглядом Эмпайр-стейт-билдинг, мелькнувший за окном, когда мы пронеслись по мосту. – Просто как-то странно возвращаться.
– Ничего странного, – возразила Луиза. – Ты в наши края, конечно, давно не наведывалась, но раз у тебя теперь есть виза и Алекс, вряд ли тебя остановят на таможне и не выпустят из Англии.
– Алекс у меня есть, но он еще не знаком с моей мамашей, – мрачно сказала я. – А отец, по-моему, собирается связать меня садовым шлангом и запереть в сарае.
– Он может, – признала Луиза. – Да и я могу. Я по тебе ужасно соскучилась.
– Я по тебе тоже, – сказала я, сгорая от стыда за то, что это абсолютная неправда.