-Не бережешь ты себя совсем, хорошая моя!
-Что ты, милый, мне в радость! Вот пойдут правнуки, так на них переключусь, даст Бог сил.
-Я как раз об этом хотел поговорить с тобой…
-Знаю я, что тебя гложет, мальчик мой. И вот, что скажу тебе: боится твоя девочка, очень боится, не верит, бежит, да только поздно уже…
-Что ты имеешь в виду?
-Душа вашего малыша уже выбрала вас в родители, связав навсегда. Так что не волнуйся и продолжай, несмотря ни на что, ты на верном пути!
У Алима на минуту пропал дар речи от услышанного, но бабушка, кажется, понимала, что творится у него внутри и поэтому не торопила.
А у мужчины так явно предстала перед глазами картинка: его Геоша, беременная, кормящая, потом уже держащая малыша за крохотную ручку…
«Господи, пусть будет так», -взмолился про себя Алим, боясь давать себе ложные надежды. Но ведь Ба никогда не ошибалась…
Без пяти восемь Абаев подъехал к подъезду Геры. И что удивительно, она уже ждала его, поставив у ног небольшую дорожную сумку.
«Послушная моя», - подумал про себя.
К слову, он на нее ничуть больше не злился, отпустило как-то разом после разговора с бабушкой, но решил наглядно пообижаться для вида. Гера же выглядела пристыженной, как и вчера в его кабинете. И старалась не встречаться с ним взглядом, даже когда отвечала на формальные вопросы по дороге в аэропорт.
Уже сидя в салоне бизнес-класса, пристегнувшись и готовясь ко взлету, решил снова вытянуть ее на диалог:
-Не боитесь летать, Георгия Санна?
Она немного удивленно посмотрела на него, будто видела нечто странное в вопросе:
-Нет, Алим Тамирович. Я фаталист в отношении ситуаций, в которых от меня ничего не зависит.
«Интересно, с какой скоростью она побежит, признайся я, что ее судьба сидит сейчас на расстоянии предельной близости, а где-то на небесах за ними с улыбкой наблюдает будущий плод их любви?»
Перелет был ужасно долгим и утомительным, с длительной пересадкой в Гуанчжоу, но грех было ему жаловаться – во сне Гера несознательно расслаблялась и использовала его плечо как подушку. Трудно было удержать себя в руках и не перетянуть ее себе на колени, зная, что в таком положении шея обязательно затечет и будет потом болеть. Но вот в удовольствии гладить ее шелковистые волосы Алим себе не отказал. А уж когда увидел ее сонную счастливую полуулыбку – и вовсе поплыл.
В Нинбо они прилетели уже глубокой ночью и до полудня позволили себе выспаться в отеле, дав ослабленному организму восстановить силы.
Пообедали здесь же, на первом этаже, но в ресторане была преимущественно европейская еда, поэтому местный колорит он пока не прочувствовал.
Гера была ошеломлена, когда Алим признался ей, что никаких деловых контактов во время этой короткой поездки он иметь не желает. Посоветовав ей списать эту прихоть на желание познакомиться со страной и людьми, в ней живущими, Абаев попросил девушку устроить ему экскурсию по своим любимым местам, ведь она провела здесь целых два года.
Сперва Гера отвезла его на главную площадь города – Драм Тауер. Она представляла собой своеобразное солнце с круглой площадью посередине и переулками-ответвлениями от нее. Но центр города, опять-таки, не отличался колоритом из-за сравнительно молодого возраста, поэтому они поехали дальше – в маленький переулок Мао близ студенческого городка, в котором жила Гера.
Вот здесь он и увидел впервые настоящий Китай – толпы спешащих и громко говорящих людей, торговцев всем, чем только возможно, зазывающих и хватающих за руку вероятных покупателей, рассекающих в какой-то непонятной логике скутеров и велосипедистов, не удосуживающихся предупредить о своем приближении, деток с прорезью между штанинами, которые делали свои дела порой прямо на улице…
У Алима глаза полезли на лоб, а уж когда их с Герой начали фотографировать – и вовсе замер. Девушка же чувствовала себя как рыба в воде и вскоре Абаев тоже включился, через час уже получая удовольствие от удивительного смешения ярких красок, незнакомых звуков и пряных ароматов.