–Алим Тамирович готов вас принять, проходите, пожалуйста,-не прошло и минуты, как меня пригласили войти.
Я легонько постучала в дверь для приличия, и приказав сердцу биться не так часто, вошла в кабинет. И замерла на пороге в ожидании. Потому что человек, сидевший за столом напротив, так и не поднял на меня глаза, что-то увлеченно изучая в наваленной стопке бумаг. Это дало мне немного времени осмотреться и разглядеть мужчину повнимательнее.
Изучение кабинета никакой новой информации не принесло-также минимум вещей, также никакого лоска. Широкий Т-образный стол, пару шкафов, доверху заваленных папками, небольшой диванчик со столиком в углу-вот, пожалуй, и все. Единственным, что немного сюда не вписывалось, было его рабочее кресло. Кожаное, видно, что дорогое, качественное. Спина у него больная что ли? Мужчина, сидящий в этом самом кресле, был тоже как будто не отсюда. Глядя на него, на ум приходило только одно слово- много. Его было много. Высокий-это понятно без всяких сомнений, даже несмотря на то, что сидит, широкоплечий- про таких еще говорят, что косая сажень в плечах, да собственно весь он был какой-то массивный. Красивый, глупо было бы отрицать, такой настоящей мужской красотой. Мужчинам вообще, я считаю, должны законодательно запретить быть настолько красивыми. К счастью, у нее было целых два года, чтобы хоть немного привыкнуть к его облику, правда, только по фотографиям. Но дело было даже не во внешности. Он просто заполнял собой все вокруг. Кажется, она стала понимать окружающий его аскетизм. Некоторых людей делают вещи, а Абаев-наоборот, сам наделял смыслом все, к чему прикасался. Честно говоря, она сильно удивилась, когда ее уведомили о том, что собеседование будет проводить он сам. С ее точки зрения, рассчитывать она могла максимум на заместителя его второго заместителя.
Наконец, девушка решила привлечь к себе внимание. –Алим Тамирович, добрый день. Меня зовут Георгия Александровна Татур, кандидат на должность менеджера по экспорту. –Мужчина удивленно посмотрел на нее, оторвавшись от своих бумаг, вообще, кажется, забыв, что его уединение прервали. Взгляд его пока не выражал понимания или мало-мальской заинтересованности. По всей видимости, он все еще был в документах, которые читал.
-Понимаю, что ждали вы совсем не меня,
«Не тараторь, дыши глубже, говори увереннее» - приказала себе девушка, -Но уверяю вас, я полностью удовлетворяю вашим запросам и обладаю необходимой компетенцией.
И тут что-то произошло, когда наши глаза встретились. Он рвано выдохнул, произнеся какую-то фразу на своем языке. А в глазах его творилось что-то невообразимое. Такое количество эмоций, что вычленить одну попросту невозможно. Несмотря на то, что я не поняла ни слова, мне стало страшно. Не так, как если бы на тебя напала собака или маньяк. Это был страх другого рода. Страх своей беспомощности, будто за тебя сейчас решили что-то жизненно важное, а ты не то что права голоса не имел, даже не знал, что это «что-то» есть, и его надо решать. Полное ощущение необратимости, как если бы на тебя тронулся состав, который невозможно остановить.
-Я ждал именно тебя. Так долго ждал.
ОН
Ранний подъем, а затем работа до глубокой ночи, еле добраться до постели и заснуть, чтобы завтра все повторилось снова. Ничем не примечательный день, коих было тысячи за тридцать четыре года его жизни. И не было никакого предчувствия или интуитивного ощущения, что именно сегодня должно произойти что-то важное, что-то долгожданное и настолько ему необходимое. Странно устроена жизнь. Он миллионы раз себе представлял, воображал, как же произойдет их встреча, какая будет погода, какая будет Она. Почему-то в его фантазиях всегда ярко светило солнце, и что-то такое неосязаемое летало в воздухе. Предвкушение счастья, наверное.
Так вот сегодня не было ни солнца, ни счастья, ни его предвкушения. Наоборот, осень уже окончательно вступала в свои права- небо заволокло тучами и периодически накрапывал противный мелкий дождь. Хотелось сидеть дома перед камином с бокалом чего-нибудь крепкого, желательно не ощущая гнетущего одиночества и бессмысленности всего происходящего. Но это была минутная слабость. Работу никто не отменял. Несмотря на то, что компания была его любимым детищем, иногда он чувствовал себя загнанным. Пропал запал, не было больше недосягаемых целей и непокоренных вершин. В этой стране, по крайней мере. Тогда-то он и понял, что надо расширять горизонты. Но четкого видения ситуации, точной стратегии действий пока не сформировалось. Лишь желание, определяющее все.
Катя доложила о приходе кандидата. И опять ничего не екнуло. Сейчас Алим с ужасом думал о том, что было бы, если бы она так и не переступила порог его кабинета. Просто передумала бы или еще чего. Аж в холодный пот бросало от мысли, что они могли так и не встретится.
В дверь постучали и через пару секунд вошли. Теперь, вспоминая их встречу, он корил себя за ту минуту, когда не мог оторваться от бумаг. Подумать только! Она наконец к нему пришла, его девочка стояла напротив, а он, как последний идиот, ничего не чувствовал. Даже ее голос его не «торкнул».
Сначала он вообще ничего не понял. Не складывалась открывшаяся картинка с тем, кого ждал. Подумалось, что это кто-то из его работников, да только не могло этого быть-он бы точно ее запомнил, тем более, что Катя же предупредила. А потом встреча глазами. И всё.
Когда Алим в них впервые посмотрел, его пронзило ощущение, будто разом открылась вся правда этого мира, за одну секунду перенеся на высшую ступень познания.
Абсолютное осознание слов, ударивших в голову: «И сотворил Бог человека-Мужчину и Женщину». Смотря на нее, видел себя, только в женском обличии. Видел свою половину. Лучшую половину.
–Спасибо, Господи! – произнес на своем языке, действительно испытывая неимоверную благодарность за то, что удается познать лишь очень немногим, наконец почувствовав себя целым и живым.
Набатом билось в голове «МОЁ».
И появилось солнце, и счастье появилось, и жизнь приобрела цвет.
У его русской бабушки на надгробной плите дедушка пожелал оставить четверостишье Расула Гамзатова:
Я ходить научился, чтоб к тебе приходить.
Говорить научился, чтоб с тобой говорить.
Я цветы полюбил, чтоб тебе их дарить,
Я тебя полюбил, чтобы жизнь полюбить.