Если перелистать страницы сравнительно короткой спортивной биографии сборной СССР по высшему пилотажу, можно увидеть такой яркий перечень успешных выступлений, которому позавидует любая команда.
1960 год, первый чемпионат мира в Чехословакии. Наша команда занимает второе место. 1962 год, Будапешт. Вновь «серебро». 1964—1968 годы. Наши девушки и ребята уверенно одерживают одну за другой убедительные победы в небе Тушина, в далекой Испании, в польском городе Лодзи, снова в Тушине и в ГДР. Особенно памятна блистательная победа на чемпионате мира в Москве, где советские мастера высшего пилотажа установили своеобразный рекорд, который невозможно превзойти: были завоеваны все 24 разыгрывавшиеся медали!
Объяснить столь устойчивый успех пытаются многие, в том числе и зарубежные специалисты. Некоторые из них склонны считать, что основная причина заключается в отличных пилотажных свойствах самолета ЯК-18ПМ конструкции дважды Героя Социалистического Труда А. С. Яковлева. Машина действительно великолепная: скоростная, послушная, надежная. Но ведь машиной управляет человек. Ведь не машина, а человек в считанные секунды мобилизует все свои духовные и физические силы, накопленные им за годы упорных тренировок. И не просто машина, а человек во время выполнения, скажем, «бочек», «петель» и «штопоров» испытывает семи-девятикратные перегрузки. И они, эти самые перегрузки, то со страшной силой вдавливают его в спинку сидения, то, попросту говоря, вытаскивают из кабины за шиворот, а ремни врезаются в плечи, оставляя на теле синяки. Все эти «прелести» надо стойко выдержать. И не только выдержать, но и решить при этом комплекс скоротечных ответственных задач, исключающих ошибки и отклонения.
Как натренирован спортсмен, какова его теоретическая, тактическая и духовная подготовка? Одним словом, каков он, этот человек, севший за штурвал самолета, чтобы защитить спортивную честь Родины?
Ничего подобного не встретишь у западных спортсменов, среди которых процветает дух соперничества и конкуренции. Я мысленно сопоставляю советского и западного спортсмена и прихожу к радостному выводу: «А ведь ребята у нас — будь здоров! То что надо!» Даже в своем поведении, манере держаться, разговаривать они выгодно выделяются. Это, прежде всего, простота, естественность и большая скромность. Сколько раз я с большим удовольствием наблюдал, как все тот же Игорь Егоров совершенно бессознательно, без игры, без позы, демонстрировал богатство русской натуры.
На чемпионате в Магдебурге мы подружились с французской семьей: бывшим автогонщиком господином Делькруа («папашей Делькруа», как мы его прозвали), его дочкой Мадлен, известной французской летчицей, и ее женихом Андре. Они часто бывали или у нас в номере, или в палатке на аэродроме, шутили, обменивались сувенирами, пели с нами русские песни — словом, явно симпатизировали нам. Этому немало способствовала гитара Игоря, на которой он великолепно играет. И вот я заметил, что папаша Делькруа, как бы вызвал Игоря на негласное соревнование. Как-то, в свободное от полетов время, он принес с собой скрипку и, попросив внимания у окружающих, стал наигрывать мелодию песенки Ива Монтана. Играл он довольно сносно, но все же музыкальный слух Игоря уловил фальшь в игре Делькруа. С невозмутимым видом Игорь подошел к исполнителю и, шутливо отобрал у него скрипку: «Дай-ка, папаша, твой инструмент. Эту вещь надо играть вот так!» — и с ходу, без единой фальшивой ноты сыграл французу французскую песенку.
Присутствующие одобрительно засмеялись, однако господин Делькруа решил не сдаваться; он попросил Игоря сыграть плясовую. Моментально образовался круг, все оживились и ждали, что выдаст француз. Как он старался! То пускался по-русски вприсядку, то по-испански прищелкивал пальцами, подражая кастаньетам, но быстро выдохся, и, когда Игорь заиграл быстрее, сдался: «Баста» — довольно!» Теперь была очередь Игоря.
Гитару взял Алексей — зазвучали сочные аккорды «цыганочки». Мы заранее смаковали победу — знали, что Игорь замечательно танцует, но то, что на этот раз выделывал «третий брат Гусаков», было в диковинку даже нам. Четкий ритм ударов превратился в барабанную дробь, которую Игорь отбивал в немыслимых положениях, то крутясь, как волчок, то выписывая ногами замысловатые кренделя. Восторгам зрителей не было конца. Победа, казалось, была полной, но французы продолжали упорствовать — не сдавались. За честь своего будущего тестя вступился Андре. Возбужденно жестикулируя, он сбросил тенниску и, обращаясь к Игорю — «А вот так ты можешь?» — уверенно сделал стойку на руках, прошелся так, затем перевернулся на «мостик» и встал на ноги под одобрительные возгласы публики. Игорь тоже вошел в азарт, сбросил свитер. После первых же стремительных сальто и кульбитов, выполненных легко и непринужденно, французы признали, наконец, себя побежденными.