Ясмина отошла к окну, отдернула занавеску и уставилась невидящим взглядом в темень, слабо освещенную внизу дворовыми масляными фонарями.
— Собирайся, Ясмина, не бери с собой много, все, что надо будет, или ты попросишь, я переправлю тебе позже. Я зайду за тобой, когда все уснут в доме.
— У меня одна просьба… и ты должен ее исполнить. Если хочешь, это мое условие, — тихо ответила Ясмина, все так же глядя в темноту за окном.
— И что же это за просьба? — насторожился Айтал.
— Я хочу, прежде чем ты отдашь меня Фолкету, увидеться с Дэвойром.
Айтал выругался себе под нос, но Ясмина даже голову к нему не повернула, стоя к брату спиной.
— Хорошо, — вздохнул он, немного подумав, — я устрою тебе встречу с Дэвойром.
— Ну, так иди, устраивай, иначе, я не пойду к Фолкету.
— Нет, все-таки, Фолкет еще пожалеет, что ты ему досталась, — пробормотал Айтал, выходя из комнаты сестры.
Глава 20
Айтал ушел, а Ясмина, несмотря на то, что в комнате было тепло, забралась в кровать под одеяло: ее опять трясло, как от холода.
Ей было плохо, невыносимо плохо, она опять размышляла о том, что ей предстоит боялась этого. Фолкету она не верила. Что значат для него клятвы данные эт-дэми? Да, скорее всего, ничего не значат, поэтому он или найдет возможность обойти свои клятвы, или просто нарушит их, не задумываясь.
Айтал назвал ее дрянью, еще и змеюкой припечатал. Айтал обозвал ее за то, что она, Ясмина, допускает — Альга может заменить ее? И за то, что она не хочет идти к Фолкету? А что, она должна с радостью нестись к тому, кто, возможно, станет ее палачом? И еще потому, что брату кажется — она считает себя невиновной? Нет, тут он не прав, она, конечно же, виновата, но не до такой степени, чтобы ее наказывать жестоко. Она же не знала, что Едвига больна, когда подливала ей слабительное. Да! Да! Слабительное! А не настойку ландыша! Она просто ошиблась, не разобрала надпись на пузырьке, ей показалось, что написано «слабительное». Она ошиблась!
Уже поздно, все скоро угомонятся, дом затихнет. А за ней придет Айтал… осталось совсем немного. Надо бы встать, собрать то, что необходимо взять с собой. Но делать это не было никакого желания. Да и зачем? Она ничего не будет брать. Пойдет к Фолкету так, в чем сейчас одета: домашнее платье и туфли из вяленой шерсти на кожаной подошве, в которых удобно ходить по дому.
А может ей вообще пойти босиком? А что, она же теперь, несомненно, будет рабыней. Фолкет и до этого видел в ней эт-дэми. А теперь и подавно, она для него… А кто она для него теперь? Ведь она должна войти в его род? Ее будут представлять как Ясмину Фолкет из Дома Северного ветра? Надо бы спросить об этом у Айтала.
А если ей не идти с Айталом? Почему она должна приносить себя в жертву? Почему?! Почему отец не смог ее защитить?! А теперь, чтобы ее семья жила так же, как и раньше, но только без нее, она должна отдастся на милость Фолкета? Неужели же она до такой степени виновата? Да, она виновата, из-за нее погибла Едвига. Но ведь она же не нарочно ее отравила. Но ведь, даже если и не хотела она ее смерти, все равно, Едвигу же не вернуть. Значит, она должна ответить за это?
Ясмина вздрогнула от тихого стука. Ну, вот и все… Тяжело вздохнув, она сползла с кровати и подойдя к двери, открыла ее. В комнату вошел брат, и закрыл за собой осторожно дверь.
— Ты еще не готова? — раздраженно спросил он, осмотрев с ног до головы Ясмину.
— Почему не готова? — пожала плечами Ясмина. — Или мне надо было нарядиться как на свидание?
— Наряжаться не надо. Но выглядеть опрятно следовало бы. Смени платье, это мятое и несвежее, и причешись.
— Зачем? Для кого? Для Фолкета что-ли? — бросила пренебрежительно Ясмина, направляясь к шкафу.
Достав теплую шаль и накинув ее на плечи, она сказала:
— Теперь я точно готова.
— Фолкет не испытывает к тебе теплых чувств, а ты хочешь, чтобы он презирал тебя еще и как неряху?
— Мне все равно, — опять пожала плечами Ясмина.
— А перед Дэвойром ты тоже в таком виде хочешь появиться? — ехидно заметил Айтал.
— Ну, если ты настаиваешь…
— Да, я настаиваю — переоденься.
Айтал развернул кресло к стене и сел в него, чтобы не видеть, как переодевается сестра. Ясмина, открыв шкаф, достала первое попавшееся ей на глаза платье.
— Айтал, на суде отец доказывал, что Едвига не была чистокровной волеронкой, и не родной сестрой Фолкета, а единокровной. А как ты считаешь — это правда? — спросила Ясмина, снимая платье.
— Разве важно кто она была? Ведь ее это не вернет.