— Умничка, — мурлыкнул ей в ухо тот, кого она ненавидела в этот момент всей душой.
Внизу ей предложили свою руку сразу три волерона. Она, оглядев их всех и одарив легкой улыбкой, спустилась с последней ступени, держа все так же Фолкета под руку.
Волероны обступили их полукругом, они молча рассматривали ее, как неведомою зверушку, не скрывая какого-то странного, как показалось Ясмине гастрономического интереса. От этих откровенно жадных взглядов ей захотелось с визгом убежать обратно наверх. Но она, дрожа внутри от ужаса и отвращения, в ответ дерзко и вызывающе, как ей хотелось думать, смотрела на них, не замечая, что вцепилась в локоть Фолкета намертво. Он легонько похлопал ладонью по пальцам этой руки Ясмины, она вздрогнула от этого жеста и ослабила свою хватку.
— Я, как и обещал, представляю вам дочь Амьера Клартэ, — сказал Фолкет торжествующе, — но, наверное, будет более справедливо назвать ее эт-дэми Амьера Клартэ.
— Хороша! — противно причмокнув, сказал один из волеронов, чем вызвал у других смешки и оживление. А у Ясмины подступила тошнота к горлу, то ли от голода, то ли от страха, то ли от омерзения, то ли от всего разом.
— Говорят, он очень любит эту девочку, — ухмыльнулся другой волерон.
Опять раздались смешки.
— А ты слукавил, Легар, — сказал еще один волерон, кивая на надетую поверх платья блузу.
Он стоял слишком близко и захотел прикоснуться к Ясмине, но Фолкет перехватил протянутую к ее лицу руку.
— Нет, — сказал он жестко, — она не твоя, не смей.
— Пока не моя, — усмехнулся в ответ волерон, вырывая свою руку, и угрожающе добавил: — а ты не забывайся…
— Я опоздал, — раздался голос в глубине зала, — прошу прощения, но никак не мог…
Все повернулись в сторону волерона быстро пересекающего зал.
— Ясна! — выкрикнул он отчаянно.
Ясмина удивленно рассматривала приближающего к ней чуть ли не бегом незнакомого высокого и худого до изнеможения волерона.
— Ясна! Как ты здесь оказалась? — спросил он встревожено, оттолкнув по пути пару волеронов, мешавших ему подойти к Ясмине, но внимательно ее оглядев, уже неуверенно добавил: — Но ты же не можешь здесь быть…
Все удивленно смотрели на него.
— Аруан, — обратился к опоздавшему гостю Фолкет, — это не Ясна, а ее дочь Ясмина.
— Да, я уже вижу, что это не Ясна, — потерянно ответил Аруан, все так же не отводя взгляда от Ясмины.
Но этот взгляд не пугал Ясмину, в нем не было того, что она видела в глазах других гостей. Аруан смотрел на нее с затаенной болью и сожалением.
— Прошу к столу, — произнес Фолкет.
— Да, да, птичку-невеличку надо накормить, — радостно воскликнул тот, кто пытался прикоснуться к Ясмине.
Все расступились и Фолкет повел Ясмину к столу. Она только теперь поняла, что не мерзнет — горели два камина, расположенные в разных концах зала и давали достаточное тепло. А стол, куда они направлялись, был застелен белой скатертью и заставлен блюдами с разнообразной едой и бутылками и кувшинами с напитками.
Фолкет сел на стул с высокой спинкой во главе длинного и широкого стола, Ясмину посадил слева от себя на лавку.
— Даже так! — неприятно усмехнулся тот, кто пытался прикоснуться к Ясмине.
На широких лавках, покрытых коврами, расселись волероны, переглядываясь между собой и усмехаясь.
— А в прежние времена эт-дэми сидели на полу у ног хозяина, частенько в ошейнике, — как бы между прочим заметил один из них, устраиваясь за столом.
Ясмина бросила в ответ возмущенный взгляд.
— О! Как она умеет глазками сверкать! — тут же откликнулся тот. — Ну что же, так даже веселее будет.
— Успокойся, Рамэл, не порть мне аппетит, — отозвался Аруан.
— Ешь, — сказал Фолкет, наклонившись к Ясмине, — ты же голодная, я совсем забыл дать распоряжение накормить тебя.
— Я не хочу есть, — ответила она.
— Ешь! — приказал он. — Тебе понадобятся силы. И не обращай внимания ни на кого.
Ясмина, вздохнула, оглядев стол, на котором стояли в основном мясные блюда и закуски, скорее всего, острые. Положив себе на тарелку мясо с овощами, которых еле наскребла, Ясмина вяло жевала, исподтишка наблюдая за волеронами. Она насчитала их восемь, Фолкет был девятым. Но больше всех ее интересовал Аруан, но он не смотрел на нее, в отличие от остальных.