— Мать запретила в твоей комнате что-то трогать, только пыль протиралась. Она ждала, верила, что ты вернешься в ближайшее время.
— А я и не чаяла, что вернусь в этот дом когда-нибудь.
Отец подошел к дочери и обнял ее.
— Ну-ну, маленькая, успокойся, все страшное позади.
— Позади? Разве? Что там мне еще приготовили судьи? — выпутываясь из объятий отца и отходя к креслу у окна, спросила Ясмина.
— Я все больше прихожу к выводу, что этот Суд волеронов пора распустить и запретить, — раздраженно проговорил отец, подтаскивая пуфик к креслу, где устроилась дочь.
Ясмина невольно вспомнила, как они так же сидели после того, как ушел дознаватель, а она признавалась отцу в том, что совершила.
— Все так плохо? Ну же, говори! Не томи меня!
— Судьи назначили большой штраф, который я должен выплатить Фолкету и Дэвойру, но они оба отказались, единодушно сказав, что не примут от меня даже мелкой монеты.
— И это все? — недоверчиво спросила Ясмина.
— Судьи предложили Дэвойру взять тебя в жены.
— Что? Они сошли с ума?
— В Суд волеронов обращаются еще и потому, что он судит по справедливости, бывает вопреки существующим законам. И они решили, что будет справедливо, раз ты лишила Дэвойра невесты, то должна заменить ее.
— Странное у них представление о справедливости. Я, погубившая, пусть и не намеренно, его невесту, должна заменить ее? Это бред воспаленного сознания! Дэвойр же ненавидит меня! И я не вещь, которую можно передавать из рук в руки!
— Это не так, Дэвойр не ненавидит тебя. И он не сильно возражал против такого приговора. И подумай, прошу тебя, этот брак стал бы выходом для всех из создавшейся ситуации.
— Этот брак… не сделает никого счастливым, — горько отозвалась Ясмина, — и это не тот выход, который нужен. Я отказываюсь выходить замуж за Дэвойра и никто не заставит меня это сделать и даже твой Суд, так славящийся справедливостью.
— Суд дал тебе право отказаться от этого брака. И вообще… на это раз они, что очень странно, предоставили расширенный выбор наказания для обвиняемой, — скривился отец.
— Ну, спасибо им, — усмехнулась Ясмина. — Но судьи явно повредились в уме. Что еще они предложили мне на выбор?
— Фолкет требовал оставить тебя ему. Он уверял, что будет относиться к тебе с уважением и даже попросил твоей руки у меня и у суда.
— Наглец! — возмутилась Ясмина.
— Он сам вскорости будет осужден.
— Что ему грозит? — заинтересовалась Ясмина.
— Следствие почти окончено. Но выяснилось, что Фолкет почти не замешан в заговоре. Да, он состоял в «Обществе возрождения волеронов», как они себя называли, и пару раз предоставлял свой замок для их сборищ, но не участвовал ни в каких неправомерных поступках, опасных деяний против Владыки и власти. А вот с охотой… здесь его вина доказана. Ему грозит огромный штраф, но его он не сможет выплатить, даже если распродаст все, что ему принадлежит. Да он и сам сказал, что штраф платить не намерен.
— Тогда чем же ему могут заменить штраф?
— Три года острога, а, возможно, и больше. Я помню, когда решался вопрос меры наказания за охоту волеронов, предлагалось давать десять лет острога, чтобы ни у кого даже мысли не возникало это делать. Но ограничились годом острога и большим штрафом, или острогом от двух до пяти лет.
— А что! Может, это как раз и есть выход? — оживилась Ясмина. — Я выйду замуж за Фолкета, его осудят лет на пять. Я буду, вроде как, замужем, но в то же время свободна! А за пять лет мало ли что может произойти. Фолкет, с его нравом, может и не дожить до освобождения.
Отец ошарашено смотрел на дочь.
— О, боги! — опомнилась она. — Что я несу! Убила Едвигу, а теперь еще и смерти ее брату желаю! Я неисправима! Это меня надо посадить в острог и надолго!
Ясмина, закрыв ладонями лицо, разрыдалась.
— Ну что ты… что ты… женских острогов у нас нет, и не надо плакать, успокойся, перестань, — уговаривал отец, подвинувшись ближе и гладя дочь по плечу, — мне страшно думать, сколько слез ты пролила за последнее время. Прости, что не смог тебя защитить.
— Нет, нет, это ты прости меня, папочка, что создала тебе столько проблем, — ответила Ясмина, вытирая слезы ладошками. — А раз женских острогов нет, то меня следует закрыть в монастырь.