Альм Лара
Я. Люди. События. История первая
И не внимая многолюдью
Ни внешним бурным суетам -
Я весь в себе, весь сам с собою...
/ Федор Глинка /
История первая. 1976 год
Скромный работник тыла
Мне, Ромке Хруцкому, пятнадцать. Весна. Апрель. Я тайно влюблен в одноклассницу Риту Державину, в девчонку "так себе", как утверждает мой лучший друг Артур Барабанщиков по прозвищу Пионер. Почему-то у всех знакомых его фамилия вызывает ассоциацию с пионерским движением. Артур не обижается, всегда отзывается на приклеившееся к нему прозвище, хотя, еще осенью мы вступили в комсомол. С гордостью и большим удовольствием повесили на грудь комсомольские значки - показатель взрослости. Комсомолец Пионер был единогласно избран комсоргом класса, а я - членом комитета комсомола школы. Уж не знаю, за какие-такие заслуги мне оказали честь: учусь я средне, без троек, тем более, без двоек, дисциплина тоже "хромает" - устраиваю демонстративные коллективные побеги с уроков. Не беспричинные. Только в случае неуважения учителя к ученику.
Вот недавно был случай. Только мы вышли с весенних каникул, еще расслабленные прошедшим отдыхом и внезапно наступившей прекрасной весенней погодой - предательницей (кстати - всю каникулярную неделю лил дождь, температура не поднималась выше +5), как наша классная руководительница, учительница русского языка и литературы, решила устроить нам проверочную работу, называемую в народе диктантом. Естественно, все ученики получили по паре, кроме нашей зубрилки Дины Чайки, Шимпанзе с косичками. Шимпанзе с косичками ее никто открыто не называет: Динка - ябеда, у нее отец тренер по какой-то там борьбе. Ключевое слово - борьба. Всё становится ясным и понятным: лучше с этой семейкой не связываться. Но язык так и "чешется" - хочется Динку назвать Шимпанзе с косичками. А все почему? Потому что страшенная эта Дина Чайка, как моя жизнь. Обиходное сравнение, на самом деле у меня нормальная жизнь... Вполне себе ничего... бывает. Но об этом позже.
Вернемся к диктанту. Новость нас не порадовала, мы поныли для порядка - вознамерились уговорить нашу руссичку Римму отложить написание диктанта. Да где там - разве ее уговоришь. Губы поджала, ручки колечком на груди сложила и принялась поочередно сверлить нас уничижительным взглядом. На мне, естественно, свой уничижительно-колючий взгляд задержала - дескать, уйми, главарь, свою банду. Я хоть бы хны - реакции ноль. Римме надоело сверлить взглядом - дыры делать, рявкнула и потребовала открыть тетради. Пришлось открыть.
Результаты диктанта мы узнали в тот же день, хотя, надеялись на отсрочку "приятного" известия.
Наша классная, Римма Ивановна, явилась в класс к окончанию шестого урока и потребовала у всех дневники. С величайшим наслаждением нарисовала в дневниках двойки-лебеди и предупредила: "Завтра рядом с двойками обязаны находиться родительские росписи: они видели результаты вашего труда".
- Завтра будет завтра, - философски пропел я и первым покинул класс, успев заметить заинтересованный взгляд географички, на урок которой заявилась наша Римма.
Заинтересованность была направлена не на меня лично. Географичка, старенькая женщина сорока пяти лет, одинокая и несчастная, ожидала развития событий, которые обязаны последовать. Все-таки, неразмеренная школьная жизнь для географички - элементарное разнообразие. Она нередко утверждает, что со мной не соскучишься. И еще нарекла меня "гениальным лентяем": прилагал бы усилия, был бы отличником. А мне оно надо?! Я трачу на выполнение домашних заданий минимум времени, притом, только на письменные, устные мне учить не надо, я внимательно слушаю новый материал на уроках. Не скрою - дополняю знания сверхзаданного по личной инициативе - самому интересно, и не премину блеснуть дополнительными знаниями. Не так хочу прихвастнуть, или "пятак" заработать, как макнуть учителя. Не каждого, лишь того, кто презирает неравных себе, по его мнению. Возраст и образование не дают ему права унижать тех, кто боится за себя постоять. Я не боюсь. Я, вообще, ничего и никого не боюсь. Возможно, причина моего бесстрашия в том, что мне никогда не грозила опасность. И рядом всегда находился мой отец, надежный друг и сдержанный учитель: в мою жизнь с нравоучениями он старается не лезть, только в редких случаях. Я не прячусь за его спиной, и не перехожу черту дозволенного, в надежде, что меня прикроют. Я поступаю так, как мне велит моя совесть. И пусть это звучит высокопарно.
Вообще-то я по жизни мечтатель. Но лучше об этом никому не знать.
Да, мудрая географичка права - я лентяй, про гениальность умолчу. И догадлива: я не оставлю взбрык Риммы Ивановны без последствий. Заодно добавляю в жизнь, похожую на застоявшуюся лужу, - это я не о своей жизни, о жизни географички, "кусок карбида" - взбаламучу воду: оправдаю ожидания.
Римма сама напросилась на скандальчик - не пошла навстречу пожеланиям трудящихся учебных масс...
На следующий день я подошел к школе на час раньше положенного времени. Приткнулся к перилам на крыльце школы и стал терпеливо ждать появления моих одноклассников. Вежливо здоровался с учителями, показательно отвернулся от классной, Риммы Ивановны. Краем глаза заметил, что она замешкалась у входа, хотела ко мне подойти, но не решилась.
Мои одноклассники группировались возле меня. Динка - Шимпанзе с косичками - тоже подошла, но я тактично проводил ее до дверей. Она попыталась увернуться, но у меня не забалуешь - сказал в класс, значит, в класс.
Прогуляв на свежем воздухе два урока литературы, мы вернулись в школу.
На разборки пришел директор школы. За ним семенила Римма с поникшей головой. Директор пугал нас самым страшным "оружием" - исключением из школы в восьмом классе, переводом в школу рабочей молодежи, при этом делал невероятно круглые глаза. Можно было подумать, в школе рабочей молодежи учатся полулюди-полузвери, он их видел своими глазами и никому этого не желает.
Директор сообщил, что на пятницу он назначает родительское собрание нашего класса вместе с родительским комитетом школы, руководимым папочкой Шимпанзе с косичками, тем самым самбистом, борцом.
Не впервой назначает подобное разбирательство. Возможно, кого-то из моих одноклассников родители по голове не погладят за прогулы. Я не боюсь родительского порицания по одной причине - оно не последует. Поэтому я сразу всех предупредил: валите всё на меня! Мой друг Артур-Пионер, профессорский сыночек, тоже не трясется от страха. Предки Артура заняты научными открытиями, им не до революционных выходок отпрыска.
Моего отца больше интересовала политическая обстановка в мире: в Китае новый премьер Госсовета, в Эквадоре ушел в отставку президент страны, в Лондоне и Республике Родезия новые премьер-министры, Египет разорвал договор о дружбе с СССР, а Исландия - дипломатические отношения с Великобританией в ходе "Тресковой войны" - исланцы совсем обнаглели, прихватывают воды Британии для увеличения доходов от рыболовства.
Все события отец бурно обсуждал со мной. Правильнее сказать - я внимательно слушал его монолог. Так с 24 февраля по 5 марта он фанатично мне пересказывал решения партии на ХХV съезде. Я откровенно скучал, вклинивался с сообщением - в этом году слишком часто происходят авиакатастрофы, называл даты - 3 января, 30 января, 5 февраля, 6 марта, места крушения - в районе аэропорта Внуково, под Фрунзе, под Иркутском, в Воронежской области. Две "Тушки" - ТУ-124 и ТУ-104 и два "ИЛ-18". И это всего лишь за несколько месяцев этого года.
Отец почему-то обзывал меня антисоветчиком. Если мне хочется поговорить на "отвлеченные темы" - любая тема вне политики - отвлеченная, то можно обсудить достижения наших спортсменов на ХХII Олимпиаде в Инсбруке. Да, в Австрии наши спортсмены выступили прекрасно - первое место в общекомандном зачете, я готов говорить об этом бесконечно. Только бы не слышать о ХХV партийном съезде и о речи Генерального секретаря Брежнева Леонида Ильича.