Он писал: "С матерь совсем худо. Опять еду к ней. Позвони".
Сон как рукой сняло. Я бросился к телефону. Долго слушал длинные гудки, на том конце провода трубку никто не брал.
Сердце бешено заколотилось, предвещая беду.
Я выскочил из дома, побежал к бабушке. Повезло вскочить в последний троллейбус. Мог и побежать, но на троллейбусе все равно быстрее.
Перед дверью бабушкиной квартиры я с трудом отдышался, пригладил волосы, чтобы никого не напугать своим взъерошенно-перепуганным видом. И робко позвонил в дверной звонок. Сам не разобрал - позвонил или нет, так бешено колотилось сердце, не желающее возвращаться к нормальному ритму. Никто не спешил пускать меня внутрь, улыбаться при встрече, успокаивать и корить за излишнее волнение.
Я начинал понемногу соображать. Присел на корточки и заглянул под коврик, лежащий на пороге. Под ковриком меня поджидал ключ. Я открыл ключом дверь, обошел все квартирное пространство, везде включил свет. Ни отца, ни бабушки в квартире не было. Но на кухонном столе лежало еще одно послание от отца, как всегда лаконичное:
- Рома! Я вызвал "Скорую". Врач предложил госпитализацию. Мы в центральной городской больнице, в кардиологическом отделении.
В конце отец указал точное время отъезда в больницу: 20.45.
Сейчас на часах был почти час ночи...
Если бы я не пошел на поводу у Дины Чайки, если не просидел полдня у Маруси, а потом еще долгое время не вел душещипательные беседы с Диной, если бы электричка ехала бы быстрее, не четко по графику, а я бы не отправился от пригородного вокзала до дома пешком - чтобы осмыслить услышанное за день, то... застал бы бабушку живой...
А может быть, спас бы ее? Словом, заботой, верой - все будет хорошо!
Я не успел...
С отцом мы столкнулись у входа на территорию центральной городской больницы. Он меня ждал, боялся со мной разминуться. Врачи сделали все, что могли. Дежурная фраза, нисколько не успокоившая убитых горем родственников...
Мы возвращались домой молча. Говорить было не о чем. Хотелось подумать. Вспомнить...
Восемь лет назад моя бабушка сильно занемогла. Причина была...
Обычно пожилые люди жалуются на плохое зрение и на плохой слух. Зрение у бабушки было не очень, а вот со слухом было все в порядке.
Однажды ночью она проснулась от странных звуков. Прислушалась. Ей показалось, что по квартире кто-то ходит. Решила, померещилось, почти уснула, по опять звуки шагов. Пришлось встать. Прямо в ночной сорочке бабушка пошла с проверкой.
Потом она рассказывала, что сначала заметила луч света - кто-то освещал электрическим фонариком внутренности ее хельги - шкафа с открытым и закрытым пространством. Открытое пространство защищали стеклянные дверцы, на полках стояла посуда. В закрытом пространстве, на полках, люди держали постельное белье, носильные вещи, кто что, по желанию. Между вещами и бельем хозяева предпочитают прятать ценности, в том числе денежные знаки разного достоинства. Хозяева рассчитывали перехитрить домушников со стажем, которые могут забраться в дом в их отсутствие, а домушники со стажем выражали искреннюю благодарность незадачливым хозяевам, когда обнаруживали в одном месте то, за чем проникли в чужое жилище.
Квартира бабушки находилась на первом этаже. О кондиционерах в ту пору могли только мечтать. В летнюю жару спасали вентиляторы, гоняющие жаркий воздух и приносящие слабое облегчение. Бабушкин двор был тенист и прохладен. Поэтому жители предпочитали двор своей квартире. Вечерами струи освежающего воздуха стелились по земле, народ расходился по квартирам ближе к полуночи. Закупоренные окна гостеприимно распахивались, привечая приятную прохладу. Бабушка не была исключением из правил: тоже проветривала душное помещение, признаться, менее душное, чем квартиры на верхних этажах. А проветрив, оставляла открытыми лишь форточки, в целях безопасности. Форточку прикрывала марля -защита от летающих насекомых-кровопийцев, слабая защита от воров-форточников.
Парочка малолетних домушников без труда разглядела открытую форточку и пробралась в квартиру. Наверное, они заранее прознали, что хозяйка квартиры - одинокая пожилая женщина, которая неспособна дать отпор. Преступники действовали нагло. Хозяйка, обладательница прекрасного слуха, не по годам, появилась неожиданно. И как оказалось, обладает к тому же еще и зычным голосом, который в ночное время разнесся по всем этажам дома. Пришлось воришкам ретироваться через форточку, в момент унесли ноги, не забыв прихватить кое-что из ценных вещей, которые моя бабушка хранила в стопке постельного белья.
Человек в стрессовой ситуации ведет себя странно - сначала собирается и действует слаженно, потом, когда опасность миновала, шоковое состояние отступает, ему на смену приходит полное расслабление с осознанием того, что могло последовать. Так случилось и с бабушкой. Когда соседи сбежались на ее крик, она вежливо извинилась за доставленное неудобство, так и сказала, потом сама позвонила в милицию, описала приметы воришек - и когда только успела их рассмотреть, после чего положила трубку на рычаг, и упала без чувств.
У бабушки случился инсульт. Она долго лечилась и почти вылечилась. Все бы ничего, но иногда у нее случались провалы в памяти. Будто бы свет выключали, так она сама утверждала. Еще хорошо, что провалы в памяти длились недолго, свет в ее голове включался снова. Но в эти минуты бабушка забывала кто она, куда шла, где ее дом. Пока инцидентов не случалось. Но на всякий случай мы с отцом положили ей в кошелек записку с ее именем, ее адресом, нашим адресом и номером домашнего и рабочих телефонов.
После той трагической истории с кражей нашу молодую, подвижную, остроумную маму-бабушку будто бы подменили. Мы делали вид, что все нормально, но очень беспокоились. Уговаривали ее лишний раз не покидать двор. Но разве ее уговоришь. О ее болезни не распространялись, не хотели, чтобы соседи косились, шептались, придумывали и додумывали.
Во время осложнений по очереди ночевали у нее. Иногда бабушка становилась прежней, мы не могли нарадоваться, думали, что все позади. Но болезнь возвращалась, причем провалы в памяти становились чаще и продолжительнее. Для посторонних бабушка была по-прежнему относительно здорова, в силу своего возраста и перенесенного инсульта...
Что касается домушников, то их задержали. У молодых профессионалов на руках были перчатки. Но видимо, сильно б/у. На одном пальце разошелся шов. Криминалист нашел отпечаток пальца, сличил отпечаток с картотекой, следствие вышло на преступника - в картотеке хранились его отпечатки. Его уже задерживали за аналогичное преступление, но ограничились слабым порицанием - первый раз совершил преступление, слишком молод. На этот раз семнадцатилетний преступник получил реальный срок - три года. Сначала сидел в колонии для несовершеннолетних, через год перебрался в колонию для взрослых преступных элементов. Его сообщника тоже судили, его же подельник его и сдал с потрохами, долго не ломался. Поговаривали, что был кто-то третий - будто бы в момент кражи кто-то караулил под окнами. Третьего видел старик из дома напротив. Следствие не придало значения словам девяностолетнего старика.
На заседания суда я ходил один, отец не отходил от постели своей матери. Я бы тоже не ходил - радости мало - но отец настаивал, хотел быть в курсе дела.
У двоих преступников была группа поддержки - три разукрашенные девицы, две из них вели себя нагло и вызывающе. Строили рожицы, посылали преступникам за решеткой воздушные поцелуи, одним словом, развлекались. Судья делал им неоднократные замечания, обещал удалить из зала суда, девицы притихали, потом брались за старое. В результате двух веселящихся девиц вывели из зала судебного заседания, осталась одна. Она никак не реагировала на своих подруг, а когда те вышли, она будто бы и не заметила их ухода. Всё ее внимание занимали малолетние преступники. Она бросала на них жалостливые взгляды, время от времени прикладывала маленький платочек к глазам.