— Ноги ужасно болят, — объяснила она. Она встала, повернув голову в сторону, чтобы посмотреть на меня. Она была совсем мелкая. Таким девушкам каблуки нужны, чтобы стать нормального роста.
— Не суди мой рост, — съязвила она.
Я был впечатлен — я все замечал даже под ее диким взглядом.
— Ты миниатюрная. Это не осуждение, а простое наблюдение.
Можно многое рассказать о человеческой психологии по любимым фильмам. Как следствие, таким был мой следующий вопрос. К тому времени, когда она закончила перечислять все, девчонки звали нас из дома и у меня не было времени на ответ. В ту же ночь я пересказал их Джолин.
— «Страх», «Рука, качающая колыбель» и «Одинокая белая женщина».
— Получается, ей нравятся триллеры, — заметила Джолин. — Нам обязательно сейчас об этом разговаривать? Я пьяная.
Она не была пьяной. Джолин никогда не напивалась. Ей было весело, но ей нравилось сохранять контроль над своими действиями.
— Или она психопатка и соотносит себя с ними, — бросил я.
Она закатила глаза.
— А может, это ты псих и все валишь на нее?
Я откинулся на подушки, положив руки под голову.
— По крайней мере сейчас я знаю, что ты меня слушаешь.
Я ухмыльнулся.
Джолин не купилась на всю эту психологическую абракадабру, как она ее называла. Каждый раз, когда она это говорила, мне казалось, что она не воспринимает меня всерьез. Забудьте о тех восьми годах, которые я провел, убиваясь над докторской, о диссертации размером в восемьдесят тысяч слов — все это лишь абракадабра. Было неважно, что я говорил, ведь если Джолин решала кого-то полюбить, весь здравый смысл вылетал в окно. Я был главным примером этому. Ни один человек из всех живущих не мог отговорить ее. Хорошее отношение к дебилам всегда заканчивалось по-дебильному, но она принимала людей без единого вопроса. В нашей абракадабре мы называем это попустительством.
Но вернемся к фильмам. Самым любимым фильмом моей жены был «Дом из песка и тумана» — депрессивное начало, депрессивный финал, и куча всего депрессивного в середине. С Джолин все было о действиях и их последствиях. Она видела людей эдакими сломанными поездами, сошедшими с рельс, с кучей вагонов и неспособных двигаться дальше. Не знаю, когда она решила стать проводником, но в этом ее заслуга — она помогает поездам снова встать на рельсы. Я уважал ее за это, но на этот раз мне казалось, что стоит ее предупредить.
— Она сказала мне, что у нее рак, — сказал я, пробежавшись пальцем по ее ключице.
— Что? Ты это серьезно?
Она резко села в кровати.
— Почему она мне ни слова не сказала? С ней все в порядке?
Я лег на спину и уставился в потолок.
— Не знаю. Почему она рассказала мне?
— Ты психотерапевт, у тебя аура особая.
Я рассмеялся. Ей нравился мой смех. Она снова легла и прижалась ко мне, целуя мою шею.
— Ей одиноко и, наверно, страшно. Я поговорю с ней. Нужно ей помочь.
Черт возьми. С новым днем приходит новый проект. Я так зарабатывал себе на жизнь, а Джолин занималась этим в свободное от работы время. Это нас и привлекло друг в друге. Я хотел изучать людей, она хотела им помогать. Но когда она занималась новым проектом, он проникал во все сферы нашей жизни. Я же оставлял свою работу в офисе.
— Ты не слишком впутывайся в это. С ней что-то не так. Ты подписана на нее в Инстаграме?
— Да, но какое это имеет отношение к тому, что с ней что-то не так?
Она явно не принимала меня всерьез. Забудем о том, что у меня докторская степень в абракадабре, забудем о том, что я пытаюсь ее предупредить.
— Я пролистал ее профиль до ее фото, когда она только переехала. Когда вы познакомились, она стала ставить маленькие белые коробочки вокруг фотографий, совсем как ты.
— Значит, шпионишь за ее Инстаграмом?
— Я всего лишь пытаюсь тебя предупредить, — сказал я. — Ты слишком легко доверяешь людям.
Я уже видел, что проигрываю. Со своим талантом управления словами Джолин могла опровергнуть любое самое логичное утверждение.
— Хорошо, вот она подписалась на меня и ей понравился мой стиль, — она отодвинулась от меня, совсем позабыв о моей шее.