Так почти и произошло. Мальчишка родился, мать его скончалась от родильной горячки. В нужное время проверили мальца на родство, и ввели в семью.
Мальчишка рос вместе с остальными отпрысками семейства Съеврин, ни в чем не имея нужды. Дед даже баловал его, позволяя чуть больше, чем остальным. Может быть, потому что лицом Джай удался в красавицу мать, а старый лорд с возрастом стал сентиментален — кто знает. Уперся он лишь в одном — когда устраивал помолвку мальчишки с Ангеликой Аверс.
— Безмозглый щенок! — сказал в ответ на жаркую просьбу разорвать ненавистную помолвку. — Что бы ты понимал! Кто такая эта твоя Милли? — торговка! Ни роду, ни племени! И деньгами отнюдь не так богата, как тебе думается. Отец лет пятнадцать назад вылез из нищеты, до сих пор половину прибыли за заклад выплачивает. Уж я навел справки! Сам подумай, за кого отец отдаст девчонку замуж — за нищего бастарда, пусть и знатного рода, или за делового партнера, которому должен по самое не балуйся? То-то и оно!
Джай тогда вылетел из кабинета, едва не сбив с ног отца. Вскочил на коня и галопом пронесся по улицам столицы, распугивая прохожих….
— Я тут потолковал с одной птичкой, — вновь заговорил дед, пододвигая к себе вино. — Так вот — птичка напела, что знает нечто такое, от чего ты, мой бестолковый внук, вполне можешь загреметь в могилу. Это в худшем случае. В лучшем случае — семья от тебя отречется. Герцог мой старый друг, и мне не хотелось бы терять его расположение только потому что тебе пришло в голову подстроить аварию своей невесте.
Джай побелел.
— К-кто? — просипел он, схватил бокал и махом опрокинул в себя. — К-кто это был? Откуда? Я никому….
Дед промолчал, пристально и даже несколько брезгливо рассматривая внука.
— Дед, клянусь — я никому! Ни единого слова…. Да и не было ничего!
— Тебя видели у конюшни, когда леди Ангелика собиралась уезжать в обитель. Видели, как ты угощал коней сахаром и сухариками. С чем были те сухарики, Джай? Уж не с вытяжкой ли из дурман-травы?
Джай-таль не ответил, лихорадочно просчитывая варианты. У конюшни он действительно был. Выполнил долг жениха — проводил невесту. И коней угощал — ничего предосудительного в этом тоже нет. А что в сухарях добавка была — так это еще доказать надо. Улик он не оставил. Кони взбесились — да мало ли от чего могли взбеситься кони? У отца в конюшне жеребец есть. Всем хорош. И статью, и мастью, и поступью. До тех пор, пока над ухом овод не закружится. Поэтому жеребца редко ставят под седло, используя, в основном, как производителя. Почему-то жеребятам отцовская блажь не передается….
— Значит, так, Джай, — сурово сказал дед, налюбовавшись всеми оттенками красного на лице внука. — Отступные за разрыв помолвки уже поступили на мой личный счет, и ты не получишь из них даже медяка. Содержание я тебе урезал. Хочешь и дальше увиваться за красоткой из торгашеского сословия — увивайся. Кров и пища у тебя будут. Пока будут. На большее — не рассчитывай. Свободен!
Джай вылетел из кабинета, едва не снеся с ног дедова камердинера. Конечно, он и думать не собирался о бывшей невесте! Какое там! Дед за семью горой, и можно быть уверенным, что сведения так и останутся за семью печатями. Улик нет, а догадки к делу не пришьешь. Содержание? — да ну, ерунда! Уж любимчика своего дед в беде не оставит! С месяц поманежит, а потом вернет. Отступных жаль, конечно, но пусть у деда будут. Мало ли — вдруг Милли согласится стать его женой, и тогда эти деньги пойдут на свадьбу….
Тут Джай даже заухмылялся, представив, с каким удовольствием он потратит отступные от герцога на свадьбу с дочерью торговца.
В тот день ему везло. Он успел в ратушу, получил пригласительные, посетил трактирчик на Садовой улице. Туда ходили только свои — такие же бастарды, как и он сам. Посидели в хорошей компании, выпили вина, расписали партейку в картишки.
— Говорят, твоя невеста, Джай, уже несколько недель без сознания, — сказал один из приятелей, разливая вино. — Надо ж такому несчастью случиться. И ведь почти перед самой свадьбой.