Тут его голос дрогнул, он сглотнул судорожно, с трудом выдохнув воздух.
— Они сказали, что ты никогда не придешь в себя, чт-то твоя душа почти покинула тело. Я умолял их продолжить лечение. Обещал возложить к статуе Пресветлой все свои сбережения…. Они отказались. Тогда я забрал тебя домой. Думал, родные стены помогут. Да и мачеха…. Это мне она мачеха, но ведь ты ее дочь! Я слышал, что материнская любовь способна вернуть с того света. Даже Подземная Семерка отступает, если мать истово молится за свое дитя! Во всяком случае, в Святом Писании упоминали.
— Ваших родителей это чудо не отметило? — участливо спросила я, погладив мужчину по руке.
— Нет. Они отреклись от тебя. Только не плачь, маленькая! — вскинулся он, вглядываясь в мое лицо.
— Не буду, лорд…. Как вас зовут?
— Ты не помнишь?!
— Я не знаю. Простите меня, лорд. Я действительно из другого мира. Ваша сестренка попала в аварию. Я тоже, можно сказать. Мальчишку вытолкнула из-под колес, а сама не успела. И зацепило-то меня краешком, да только в траве камешек оказался. Виском ударилась. В своем мире мое тело умерло. А Душа каким-то образом оказалась в межпространственном коридоре. Не просите меня объяснить, что это такое, не знаю. Там был Голос. Он-то и сообщил, что меня отправят сюда. Ваша сестренка почему-то не хотела жить….
— А ты…. Вы…. Хотите жить?
Спросил лорд как-то зло и безнадежно. Встал, отошел к окну. Окно узкое, высокое, полукруглое сверху. В комнате полумрак, и мне плохо видно мужчину. Только силуэт в солнечных лучах. Надломленный горем, пронизан
безысходностью, отравлен тоской. Видимо, сильно любит сестру.
— Да, лорд. Я хочу жить. У меня были такие планы, если б вы знали! Да я даже замуж не успела выйти. Так и не узнала, что бывает в первую брачную ночь!
Он обернулся стремительно. В два шага преодолел расстояние до моей кровати. Навис надо мной.
— Замуж?! Моя сестра погибла потому что не хотела выходить замуж за Съеврина! Из-за него, распутного бастарда, который не погнушался подослать к юной девочке своего прихвостня! Который только по счастливой случайности не успел….
Его голос снова сорвался на всхлип.
— А вы знаете, у меня было почти то же самое, — мрачно сказала я. — Мой жених…. Вернее, человек, которого я собиралась со временем назвать своим мужем, поспорил на то, что уложит меня в постель за три часа. И потом даст своим приятелям убедиться, что девственности я лишилась.
— Покажет простыню со следами крови? — хмыкнул лорд, имени которого я так пока и не узнала.
— Если бы, — зло прищурилась я. — Хотел по кругу пустить. Чтобы каждый из ублюдков лично проверил.
В груди что-то зажгло, дышать стало тяжко. Сознание медленно но верно покидало меня…. я снова бежала по беговой дорожке, снова летел на бешеной скорости серебристый скутер, снова гудели в голове чьи-то взволнованные голоса….
— Нет! Алика! Вернись! Если Пресветлой так угодно — пусть будет чужая душа в теле моей Алики! Пусть! Если ничего нельзя изменить — оставайся!
Снова по горлу скатываются капельки тягучего зелья, отдающего мятой и эвкалиптом, туман медленно тает, и я вижу жгучие карие глаза.
— Меня зовут Вальен, — шепчут губы в миллиметре от моего рта. — Вальен-таль Аверис. Алика звала меня Валико.
— Ангелика, — скриплю я. — Меня в моем мире звали Ангеликой. Мне никогда не нравилось мое имя. Я называла себя Алиной… Можно, я посплю?
Мужские руки бережно укладывают на подушки, укрывают одеялом.
— Спи, маленькая, — шепчет он, убирая с моего лица тяжелую прядь. — Спи. Не бойся ничего, я рядом….
Девушка спит. Действительно, просто спит. Вальен-таль настороженно прислушивается к ее дыханию, всматривается в исхудавшее лицо. Он еще обдумает все, что услышал. Обдумает, разложит по полочкам, поймет и примет.
Не сразу. Но примет. Потому что не сможет бросить на произвол судьбы девушку. Потому что не хочет остаться один в этом безумном мире, где родители отказываются от ребенка, потому что он не может принести прибыль. Потому что только любовь к сестре помогала ему выживать. Потому что их теперь двое — изгоев.
Никогда бы не подумала, что Душе в новом теле так трудно прижиться. Еще несколько недель я балансировала на грани сна и яви. To проваливалась в забытье, то бодрствовала дни напролет. И все время рядом со мной был Вальен- таль. Кормил, поил совершенно невкусными зельями, от которых хотелось плеваться. На руках таскал в туалет, обтирал влажными полотенцами, перестилал постель и переодевал меня в свежую сорочку. И нет — стыд меня не мучил. Во-первых, чего он там еще не видел, во-вторых — не до ложной скромности, когда ты и голову-то с трудом держишь.