Мы познакомились в особняке. Сестра, няня и ребенок приехали на званый ужин. Я не знаю почему так волновалась перед встречей с его единственными родственниками. Меня бросало то в жар, то в холод. Я видела, как важно для него мнение сестры, и если ей не понравлюсь, то даже не знаю. Наверное, ничего бы не изменилось, но всё же. Наше знакомство прошло гладко. Люба казалась довольно милой женщиной. Но как известно первое впечатление часто обманчиво. Мужа ее не видела ни разу, хотя по слухам он существовал. Валера рад был сестре, потрепал за щеку племянника, это была единственная ласка, мальчик закричал и спрятался. Я хотела засмеяться, но сдержалась. Правду говорят: дети чувствуют людей. Люба сказала какую-то колкость, и о чудо! Валера не испепелил ее взглядом, он улыбнулся. Когда мальчик ко мне привык, тащил меня за руку к качеле, видимо я ему понравилась. Мне пришлось выполнить просьбу малыша. Качеля оказалась слишком большой. Тогда он потянул меня рисовать красками. Я и предположить не могла, чем это все закончится. Мальчик открыл все краски и калякал на мраморном полу террасы. Это было всего лишь баловство, он испачкался сам, измазал меня. Я услышала, как за спиной Люба сказала Валере: «она чудо!». Не знаю, может мне послышалось. Но увидев проделки племянника Валера разозлился. Люба накричала на няню, задремавшую в беседке, схватила ребенка и побежала отмывать. Я стояла растерянная, поникшая под его суровым взглядом, искренне не понимала, что такого, ну подумаешь ребенок пошалил.
— Почему ты позволила ему рисовать красками на полу?
Я оправдывалась, как могла. Он погнал меня в ванную, приказал сменить платье. Пока отмывала руки, Люба уехала, Валера злился и заставил горничную драить пол, хотя понимал, что бесполезно, краска не отмоется никогда. Горничная, милая молодая девушка, примерно моего возраста, с бешеным старанием терла мрамор. Я присела рядом, взяла щетку и принялась помогать, она дружелюбно улыбнулась. Мне не хватало человеческой теплоты, чьей-то искренней поддержки, пусть даже постороннего человека. Всё-таки чувствовала свою вину, было стыдно, будто это не его племянник рисовал по дорогостоящему полу, а я. Мы молча работали, когда подошел Валера и снова недовольно на меня посмотрел.
— Ты что делаешь? Я тебе сказал, смени одежду!
Послушно бросив щетку, я пошла выполнять приказ. Валера заметил что-то неправильное в работе горничной.
— Ты соскоблить пол пытаешься? — обратился он к бедняжке.
— Но я всегда так мою.
О, Боже! Зря она это сказала! Больше я ее не видела. Нет, с ней конечно же, всё в порядке, девушка осталась жива, но место потеряла окончательно.
Не успела сменить одежду, как он пришел отчитывать меня.
— Детка, может нам и горничные вовсе не нужны? Ты и сама отлично со всем справляешься.
Я молчала, понуро опустив голову.
— Сними платье!
Платье в пятнах краски и с отпечатками детских ладошек так и было на мне. Я пошла в ванную комнату.
— Нет. — остановил меня Валерий. — Здесь сними.
Он заставил меня раздеться, подошел ближе и прошептал:
— Ты меня расстроила. Что нужно сказать?
Мне было неловко, стояла перед ним полуголая и еще к тому же должна извиняться, понять бы только за что.
— Я...я не знала, что эта краска не отмывается. И можно мне одеться, мне не нравятся эти игры.
— Нет, нельзя. Я с тобой не играю. Тебе следует извиниться.
Я искренне не понимала за что должна извиняться, но одно знала уже наверняка — ему нравится, когда я стою перед ним виноватая и жалкая.
— Ну извини!
— Нет, еще раз.
Меня раздражала эта игра и резко спросив: «что за бред?», хотела сбежать в ванную, но Валера прижал меня к стене и не позволял уйти. Он не отпустит, а сопротивляться, значит еще больше разжигать в нем пламя. Ему ведь именно этого и надо — наказать.
— Извини.
Но Валере и этого мало. Он видит как мне неприятен, и единственное чего я хочу — просто одеться и уйти.
— Поцелуй меня.
Мутит от вида его наглой рожи, ведь специально заставляет делать то, чего я не хочу. Но по другому не отпустит. Я пересилив себя, прикасаюсь к нему губами. Но и этого мало.