Естественно, Валера ничего об этом знать не должен потому что, его женщина не может выставлять себя на показ, да и голоса у меня нет, так он говорил, надо обладать исключительным талантом.
Единственная проблема — это “чтобы соврать правдоподобного Валере?”. Я рисковала невероятно, когда в четверг вечером неожиданно заявила:
— Я завтра приду очень поздно.
— Почему?
У меня от страха дрожали коленки и сама себе восхищаюсь до сих пор, как я смогла не расколоться. Да простит меня выдуманная тетя.
— У моей тети обнаружили опухоль, хочу поддержать ее после операции. Больше у нее никого нет, поэтому я приду где-то ближе к ночи.
— Хорошо, — неожиданно согласился он и отпустил меня проведать выдуманную тетю.
Уже после я поняла, что Валера никогда и ни за что не выдаст своих подозрений и будет вести себя до конца, как ни в чем не бывало.
На следующий день я была в предвкушении выступления, всё должно было пройти идеально. Мне хотелось чтобы Дима предложил остаться в группе или иногда разрешал петь на разогреве.
Он и сам был не прочь, правда, его сальные намеки меня нисколько не радовали.
Я трепеща, словно бабочка влетела на сцену. В зале находилось не слишком много гостей, вечер едва-едва начинался и многие приходили позже, уже поддатые и в хорошем настроении. Отсутствие слушателей меня не беспокоило. Главное, что я на сцене и могу самовыразиться хотя бы таким способом.
Дима забренчал на гитаре, остальные музыканты также подключались, разогревались перед вечером. Я запела легкую попсовую песенку, признаться честно — для других песен голос слабоват. И тут, после строчки, я вижу знакомое до боли лицо, микрофон выпал из рук. Смотрела по сторонам, не зная, что делать, куда бежать. Это был он — Валера, змееголовая Медуза Горгона, от его взгляда я окаменела и мысленно прощалась с жизнью. Всё это значило, что он следил за мной и мне страшно от одной мысли о последствиях.
В панике я убежала со сцены, куда глаза глядят, спряталась в подсобке, но он в гневе вышиб дверь, возвысился надо мной горой.
— Валера, я всё объясню. Это была шутка, — дрожащим голосом попыталась оправдаться я.
— Шутка? И где мне смеяться?
Разглядывая мое платье, глаза его запылали адским огнем, Валера разорвал его по швам. Я пыталась прикрыться остатками, что еще больше разозлило.
Прижав меня к стене, он зашептал, уткнувшись в шею:
— Ты конченая пьянь, вышедшая на сцену поорать в караоке. Я научу тебя быть послушной.
— Я певица, — сама от себя не ожидала, что сказала это вслух, и в страхе вжала голову в плечи.
Валера презрительно хмыкнул и переспросил насмешливо: «Что?».
Собравшись с духом я повторила:
— Я умею петь!
Такой смелости он, явно, от меня не ожидал, Валерий смотрел изумленно, сильней прижал меня к стене и с раздражением произнес:
— Согласен, ты умеешь петь. Для уровня лягушачьего болота. Болота, из которого, ты родом и в которое, видимо, желаешь вернуться обратно. Вот там, ты будешь настоящая звезда, среди себе подобных!
Это было впервые, когда он укорил меня происхождением. Никогда не могла постоять за себя, он был прав — я не умею петь потому что, наивная провинциальная дурочка не может быть талантливой.
— Итак, мы выяснили, — продолжал он измываться надо мной, — ты не певица. Тогда кто и что ты здесь делаешь?
Я хотела оттолкнуть его, убежать, но он сильно сдавил горло.
— Пусти, — просила его, едва сдерживая слезы, — мне больно!
— Больно? — переспросил он, сдавливая еще сильнее.
Я не могла дышать, а Валера всё спрашивал: «Больно ли».
Он задушил бы, но увидев мое посиневшее лицо, наконец-то разжал руку.
— Вот теперь была шутка! — сказал Валера.
Дождавшись когда я немного приду в себя, грубо оттянул мои волосы назад и сорвал нижнее белье. Я умоляла его прекратить — напрасно. Смотрела в никуда отрешенно, и ждала, когда всё закончится.
Кто-то заглядывал в подсобку и тут же закрывал дверь. Хотелось умереть. Омерзительно, я вещь.
Закончив, он приказал идти в машину, ждать там. Я вышла на улицу, желая одного — раствориться в воздухе, исчезнуть. Во мне все гулко молчало, будто что-то сломалось и я перестала слышать мир на несколько секунд. Такое бывает, после оглушительно громкого звука. И я не плакала, нет. Наверное, это какой-то новый уровень страданий.
Я послушно села в машину. Валера добился своего, сломал меня окончательно.
Утром я проснулась от шума на кухне: домработница готовила завтрак, хотя обычно, приходила раз в неделю. Стало ясно — я под присмотром. Она передала мне послание от Валеры: в три часа он заедет за мной.
Странное состояние, словно прострация. Было всё равно, что будет дальше, будет ли дальше, вчерашнее вспоминалось как сон, да и всё казалось туманным. Я позвонила ему, спросить, что надеть. Он сказал: «Что хочешь любовь моя, лишь бы тебе было удобно». Я промычала «угу», сил не было разговаривать.
В три часа дня он приехал, мы вели себя так, будто вчера ничего не произошло. Я не спрашивала, куда мы едем, зачем. Оказалось в дорогой отель; мы зашли в огромный вестибюль, и я не верила своим глазам — за роялем сидел известнейший композитор.
Валерий, поздоровался с ним, как с хорошим приятелем, у меня челюсть отвисла. С детства знала его песни! Не подумав, так ему и сказала, он засмеялся. Валерий нас представил, рассказал, что я хочу петь, но выбираю не те песни, просил написать для меня что-нибудь приличное. Музыкант с радостью согласился, предложил для начала исполнить мою любимую из его репертуара, а потом спеть самостоятельно, чтобы он оценил мои вокальные данные.
Я была так рада, когда артист исполнил свой хит, потом пришла моя очередь. Ничего не получалось, я не попадала в ноты, спешила, но он говорил, ничего, голос у меня приятный, надо всего лишь подобрать подходящий репертуар, обещал в скором времени написать для меня хит. На этом мы закончили и распрощались.
Это было еще не всё, меня ожидали несколько уроков с лучшими преподавателями консерватории.
— Если ты хочешь петь, то учись у лучших, – снизошел Валера.
Это был его День рождения, я готовилась выйти на сцену, подкашивались колени от страха. К тому же, его сестра, тот еще «подбадриватель», сказала, наверняка назло:
— Не переживай, как споешь так и споешь. Все равно тебя слушать никто не будет, ты же не певица!
Я вышла на сцену. Зал замер, яркий прожектор ослепил глаза.
— Дамы и господа, дебют! — орал ведущий и кивком головы пригласил меня к ужасающему микрофону.
Вся моя уверенность испарилась. Я осталась сам на сам перед людьми, в какой-то мере презирающими меня, пусть это и взаимно. Они видели всё, сама Мадонна поет у них на корпоративах. Понятно чем закончится мой дебют: лестью и кривыми усмешками. А Валера не упустит случая указать мне еще раз на мое место в жизни.
Зазвучала музыка, слишком громко, из головы вылетели все слова. Я растерянно моргала перед микрофоном, силясь вспомнить хотя бы одну строчку. Ведущий догадался: что-то не так. Музыка утихла. Валера и его сестра недоуменно переглянулись. Все бросили жевать и пить, умолкли и уставились на сцену.
Я знала, что не вспомню ни единого слова. Ведущий подошел ко мне, зашептал на ухо:
— Ну что же вы? Слова забыли?
Я его будто не слышала. Он широко и глупо улыбался, шаркал ногами перед Валерой, который начинал открыто насмехаться надо мной, его сестра прятала улыбку.
— Не могу попасть. Слишком быстро, — наконец-то ответила ведущему.
— Это ничего, сейчас поменяем тональность.
Это, действительно, помогло, мелодия зазвучала по новому, как-то странно изменилась. Мой голос от нервного напряжения тоже стал другим, откуда-то появился бархат и глубина, он казался загадочным.
Валера сидел напротив, смотрел на меня как завороженный, я старалась смотреть сквозь, будто вовсе не ему пою. Слышала как примитивные слова приобретают смысл, впервые поняла выражение: «как песня льется». Она лилась медленной рекой, погружая в свои воды всех, кто находился рядом. Мне больше не надо представлять себя кем-то другим, сейчас я по-настоящему «Я». Песня закончилась, несколько секунд все молчали, но вскоре меня оглушили бурные аплодисменты.
— Вот это да! Вот это дебют! — орал ведущий провожая меня со сцены.
Надо было видеть потухшие глаза его сестры и, к сожалению, адски горящие глаза Валеры. Он был поражен в самое сердце, сама себе вырыла могилу.
Валера увлек меня в сторону и сказал: «Ты будешь моей женой! Этим летом мы сыграем грандиозную свадьбу».
Нет, нет, только не это. Стать его женой, значило, привязать себя к нему ещё сильнее. Но в очередной раз, кого волновало мое мнение. Я ответила “да”.