— Да, сугубо между нами.
— Мы полагаем с Владимиром Леонидовичем, что в управлении завелся вредоносный грызун, он-то и сливает секретную информацию Комиссарову. Иначе, как бы он узнал о Шамиле? Поэтому всё должно храниться в строжайшем секрете. А сколько уже людей посвящены в тайну, что Ткачева это не Ткачева? Пятеро, семеро? Это уже не тайна, это общественное достояние.
— В Каменском РУВД проблем не будет, — быстро заговорил Иван, — в этой глуши нет никакого дела до пропавшей женщины. Им все равно кто это, лишь бы ее убрали с глаз долой. Павел Дужников, который приволок ее, сейчас в психиатрической больнице, необходимо настоять на принудительной изоляции его от общества. Единственный, в ком я очень сильно сомневаюсь — это Савельев. Вот его необходимо устранить.
— Надо будет предпринять меры, — сказал Владимир Леонидович подполковнику. Это значило, что Геннадий Павлович снова «нянчится» с неугомонным следователем.
— Итак, коллеги, — заканчивал полковник совещание. — Я принял решение: убираем имя Ткачевой из базы без вести пропавших, официально объявляем о ее возвращении, забрасываем парочку статей, распространяем новость в управлении и ждем. Подготовкой, будем называть ее “Ткачева вторая”, занимаетесь вы двое (он указал на Ивана и Костю), и только попробуйте завалить дело снова, это будет ваш последний провал. Снимите ей квартиру, гримируйте при необходимости, устройте на работу. Она должна вести обычную жизнь. Вы, Геннадий Павлович, головой отвечаете за исход операции. Это наш последний шанс, так давайте же не смоем и его в унитаз.
В другом городе тоже во всю шло совещание. Собрался консилиум психиатров, решали как быть с больным Дужниковым. Его лечащий врач выступил в защиту пациента.
— Дужников пришел в себя. Он прекрасно осознает происходящее, а самое удивительное — это не темпы выздоровления, а то что он помнит свою выдуманную личность и настаивает о встрече со знакомым следователем. Это ли не удивительно коллеги? Невероятный прогресс!
Неделю Кирилл обивал пороги управления. Ему необходимо увидеть женщину, которая называлась Ткачевой и якобы всё вспомнила. Он хотел убедиться, что она по своей воли на это пошла, и осознает в какую опасную игру ее завлекли. Кириллу всегда больше всех надо. «Нет бы успокоился, ругал он сам себя, и оставил все как есть». Но он не мог, каким-то странным образом чувствовал ответственность перед этой женщиной, называвшейся Ткачевой. Будто бы, если не спас одну, так обязательно должен спасти другую. Геннадий Павлович в открытую предупреждал: «еще раз увижу — посажу». А посадить было за что: еще не забылась история со взяткой от контрабандистов. Но Кирилл упрямился и всячески ставил палки в колеса. Ходил по вокзалам с фотографией женщины, расспрашивал работников и местных. Вроде кто-то узнавал в ней Вальку-пирожок, но вечно пьяным людям веры нет. Может-быть он, в конце концов, и нашел бы неопровержимые доказательства, но кто-то усиленно сопротивлялся и не хотел знать правду.
Геннадию Павловичу доложили о расследовании дотошного следователя. Подполковник понял, что терпение лопнуло, немедленно приказал вести Савельева к нему. Иван вызвался с удовольствием провести задержание, и к счастью, а может и к несчастью, Савельева и след простыл.
Психиатр Карпушин также приехал посмотреть на необычный случай моментального исцеления и узнал в одном из посетителей следователя Савельева.
— Ба! И вы уже здесь?
— Я здесь в качестве посетителя, так что, не надейтесь, — Кирилл был все еще зол на психиатра.
— Ну что вы? Я же пошутил. Значит этот больной и есть ваш таинственный Павел из дневника?
— Да, а вы думали — я все выдумал?
— Нет, я так не думал. Но случай довольно интересный, я лично приехал познакомиться с уже абсолютно здоровым больным. Мы с коллегами ума не приложем, как так вышло? Что способствовало полному просветлению?
— Откуда мне знать? И вообще, почему вы так уверены, что Павел полностью здоров, может он притворяется.
Психиатр задумался.
— Пожалуй, вместо ответа идемте к нему. Он вас давно ждет.
В светлой палате сидел исцелившийся Павел, читал тонкую книгу с яркой обложкой.
— Павел, а вот ваш старый знакомый. Узнаете?
Он убрал книжку под подушку и с интересом смотрел на вошедшего.
— Узнаю.
Карпушин жестом указал на стул. Кирилл сел, продолжая подозрительно смотреть на Павла, он не верил в его выздоровление. Возникла неловкая пауза и психиатр извинившись, удалился, предупредив, что если что — он в кабинете. Как только за ним закрылась дверь, Павел сказал: