Я кричала от страха, заходясь удушливым кашлем от едкого дыма. Мама что-то говорила, но смысл слов не мог пробиться сквозь плотную стену паники. Она боялась смерти — своей и моей — это единственное понимание овладело мной, и я боялась в три раза сильнее. К сожалению, кроме ярких вспышек эмоций удалось мало запомнить. Невыносимый жар. Гудение и треск пламени, пожиравшего обои и портьеры. Я видела, как плавилось лицо куклы, валявшейся в углу, и думала, что совсем скоро вот так же оплавится и мое. Но дверь распахнулась, на пороге в сполохах огня появился мужчина в черном. Мать вскочила. Две тени затанцевали на стене, то приближаясь, то отдаляясь. Она дралась за меня.
Мне часто снились кошмары, и на этом моменте я всегда просыпалась. Вот и сейчас, тяжело дыша, открыла глаза. Потолок оказался ровным и белым — не похожим на выкрашенные желтой краской потолки и стены лечебницы — и поэтому не сразу удалось понять, где нахожусь. Скосив глаза, я увидела кресло, полки с книгами над небольшим письменным столом и платяной шкаф. Интерьер гостевой спальни, где меня разместили прошлой ночью. Когда готовили комнату, я со страхом думала о том, что придется спать в правом крыле — там, где когда-то располагалась детская и спальня родителей. Там, где все случилось. Но Роза приготовила гостевую спальню в левом крыле. Тем не менее, я чувствовала себя не в своей тарелке. Всему виной сам дом, не иначе.
В комнате, кроме меня, к удивлению, оказалась девушка. Она носила такое же форменное платье, как Роза, да и черты лица показались схожими. Черные умные глаза, гладко зачесанные назад темные волосы, большие серьги-кольца в ушах. Незваная гостья просто стояла, сложив руки перед собой, и даже не шевелилась, как восковая статуя. Но я подскочила на кровати, спросонья не сразу совладав с собой. Феромагер.
— Не подходи! — хриплым ото сна голосом гаркнула я, ткнув в нее пальцем. Моя рука дрожала.
На лице девушки отразилось огорчение.
— Вы кричали, мисс. Я только хотела убедиться, что с вами все в порядке. Кошмар приснился?
— Как ты вошла? — я проигнорировала ее вопрос.
Собеседница с пониманием улыбнулась. Больше не нужно было притворяться, чтобы мы не понимаем кто из нас кто. Она оглядела меня с ног до головы и добавила:
— Трудно было удержаться. Вы так пахнете…
Я пощупала мокрую от пота, хоть выжимай, футболку. Простыни и наволочка оказались не лучше. Беззвучно выругалась, представив, что могло бы произойти, не проснись я вовремя. Любой спящий беззащитен перед феромагером, как новорожденный младенец. Более того, во сне легче всего вступить в ментальный контакт. Жертва так и не проснется. Возможно, никогда. Именно поэтому я искала ночлега в доме отца, хотя, привыкнув обходиться малым, спокойно могла бы переночевать на лавочке в парке.
— Такие, как я, всегда притягивают таких, как ты.
— Да, — кивнула девушка. — Но я не собиралась причинять вред. Я никому не делаю зла. Просто живу и работаю, как все.
Я внимательно посмотрела в ее глаза. Ни тени лукавства. Что ж, эти слова могли оказаться правдой. Есть вполне мирные феромагеры, за всю жизнь никого не убившие. Они ходят среди обывателей, живут с любящими их близкими, осторожно, совсем понемногу потребляют их энергию и, в сущности, не калечат никого своими действиями. Разве что, у того или иного, попавшего под влияние феромагера, иногда болит голова и нападает депрессия.
— Как тебя зовут?
— Милагрос, — охотно ответила девушка, чуть наклонив голову.
— Ты родственница Розы?
— Да. Она — моя тетка. Надеюсь, вы не станете жаловаться на меня или что-то подобное? Тем более, как видите, я совершенно безобидна.
— Ну откуда-то ты же должна брать энергию, — поддела я. — Мотаешь нервы родителям?
— Иногда, — она виновато опустила глаза. — Совсем немного.
— Ладно. Пока ты не перешла мне дорогу, я тебя не трону. Таков закон, мы обе это знаем. Но если ты хоть пальцем тронешь моего отца… — я запнулась, раздумывая, стоит ли продолжать, — … мою мачеху или этих паршивок, приходящихся сестрами…
— Нет-нет! Хозяев я не трогаю! — Милагрос замахала руками.
— Тогда иди, и чтобы ноги твоей в моей комнате больше не было.
Девушка потопталась на месте, ей явно не хотелось уходить.
— Значит, это правда, что вы — дочь мистера Макклейна?
Я демонстративно промолчала. Вот еще, неужели она полагает, что мне захочется с ней откровенничать?
— Может, вам перестелить постель, мисс Макклейн? Она мокрая, а вы наверно захотите еще поспать. Только полседьмого утра.
Я отрицательно мотнула головой. На самом деле, ранние подъемы давно вошли в привычку, наравне с утренней пробежкой и упражнениями для поддержания формы. Трудность заключалась в том, что у меня не было никакой смены одежды, а единственная футболка превратилась в мокрую тряпку. Я придирчиво оглядела Милагрос.
— Ты носишь размер одежды М?
— Да, — удивилась она.
— Кажется, я знаю, как ты можешь загладить свое вторжение в мою комнату.
…Утренний город был прекрасен, как спящий ребенок. Солнце только позолотило крыши домов. Зная, что сегодня выходной, жители не торопились просыпаться. Воздух казался необыкновенно чистым и вкусным, возможно, потому что вчера ночью пыль и смог прибило ливнем. Асфальт до сих пор не просох, и кое-где на дороге блестели лужи. Я перешла на бег трусцой, с удовольствием дыша полной грудью. Майка, которую принесла мне Милагрос, оказалась великовата в груди, но бриджи сели вполне комфортно. Я планировала уделить пробежке не менее часа, а то и полутора: отец вряд ли сегодня проснется рано, а просто сидеть в гостиной и ждать его появления не хотелось. Лучше вернуться к завтраку или хотя бы к тому времени, как он встанет. Предстояло утрясти денежный вопрос и распрощаться. Просить деньги тяжело, если в глубине души чувствуешь обиду на человека. Отец был очень виноват передо мной, но с другой стороны, чем еще он мог загладить вину, как не деньгами?
Мысленно я проложила маршрут до Центрального парка (в нем как раз можно было размяться упражнениями) и обратно. С парком было связано множество воспоминаний. Будучи школьницей, я не раз прогуливала здесь уроки с подружками. За это никто не ругал: отец вечно пропадал на работе, а мачеха не решалась, боясь показаться слишком злой. Она выслуживалась передо мной, думая, что тем самым добьется любви. Но разве любовь можно заслужить? Да, возможно, отец был прав, и Сара по-своему привыкла, даже полюбила меня. Но у нее родились близняшки, и ее эмоции по отношению к дочерям весьма отличались. Вздохнув от нахлынувших воспоминаний и тут же опомнившись и оглядевшись по сторонам, я пересекла Мейн-Стрит и направилась к площади перед памятником основателям города.
В парке пели птицы. Отцветала липа, и я с наслаждением вдохнула медовый аромат. Как же все-таки хорошо вернуться в родной город! Крохотная надежда на лучшее шевельнулась в глубине души, и тут же была надежно припрятана, как редкое сокровище. Меня нельзя было назвать суеверной, но и сглазить удачу не хотелось. Может быть, плюнуть на гордость, и попросить отца купить квартиру, а лучше дом где-нибудь в Ривер-Сайд, подальше от смога и пробок, найти работу в каком-нибудь баре: я ведь ничего не умела, а работу официанта освоить несложно.
Неподалеку на скамье я увидела прильнувшую друг к другу парочку и снова не сдержала вздох. Мужчина. Я не врала отцу, когда говорила, что вряд ли заведу детей. Да и редкий человек сможет жить в постоянном ожидании нападения. А ведь мне невозможно иначе. Слишком лакомый кусочек для феромагеров, которые повсюду. Даже в доме среди близких людей. И вряд ли мне хватило бы фантазии, чтобы объяснить любимому, кем являюсь, и снова не сойти за сумасшедшую. Спасибо, десять лет жизни и так потеряны безвозвратно. Ни один мужчина, ни одна попытка любить не стоят свободы.