Он вытер у Леро с губ кровь.
Сумерки быстро превратились в непроглядную ночь — темнота как будто упала с неба. Только что рядом стелилась стена, с разводами пушистого мха — будто наляпаны огромные кляксы сиренево-бурых чернил, — с мутно-хрустальными чашечками цветков — будто специально рассажены по маленьким пещерам-горшкам, — и вот ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. Кламмат шел впереди, в трех шагах, и его было только слышно. Хруст камней под подошвами стих. Леро наткнулась на ранец. На плечо мягко легла рука.
— Еще раз, главное — тебе не выпасть за радиус.
— Как я за него выпаду, если я его не вижу? — Леро хмыкнула. — И какой еще радиус, кстати?
— Три метра, радиус внутреннего предела, — Кламмат взял ее за правую руку. — Я уже говорил. Обулась?
— Забери железку свою дурацкую, — Леро сунула в темноту арбалет. — Мне уже надоело с ней таскаться! Зачем она мне сейчас? Завтра и дашь. Там ведь они тоже будут? С той стороны?
— Сейчас выйдут звезды и все будет видно.
— Что все будет видно?
Кламмат, не отвечая, повел Леро во мрак. Тучи не расходились; темнота была полная, Кламмата не было видно вообще, хотя он шел рядом и Леро слышала каждый камешек под подошвой, каждый стук кольца карабина, каждый сдержанный вздох Кламмата. Пока они шли небыстро, дышать было почти не больно, но вот Кламмат ускорил шаг, и Леро, поспевая за ним, начала задыхаться. Нос, рот, горло, легкие, грудь — до сих пор жжение можно было терпеть, но вот оно превратилось в огонь, который обжигал все сильнее, с каждым резким движением. Больнее всего было кашлять. Леро терпела, терпела, терпела, наконец закашлялась, бросила осточертевшую трубу арбалета, повалилась на землю, сплюнула сгусток слизи и крови.
— Ты хотела здесь ночевать.
— Сам дурак... — Леро поднялась, шатаясь, пошла.
Кламмат прошел дальше — камни хрустнули под ногами, — остановился — стихли.
— Все, — раздался голос из ничего.
— Что?
— Дальше вперед не пройти.
— Я ничего не вижу! — Леро топнула от бессилия. — Ай... Дура... Ноги...
— Я вижу. Направо вниз. Ноги выше, плашмя — здесь острые камни.
— Мне все равно. У меня и так от ног ничего не осталось. Так больно, что уже не болит ничего.
Они свернули на юго-восток и двинулись по слою каменных крошек. Дорогу преградил завал; битые глыбы с острыми обломанными краями — результат недавнего камнепада — рассы́пались бесчисленными осколками, идти по которым было трудней и намного больней. Сухой хруст катился во тьму; в скалах над головой тоскливо гудел ветер; было холодно, было ничего не видно, было тоскливо, жутко, и страшно.
Леро шла, переставляя ноги — они не ощущались давно, — как робот. Прошло какое-то непонятное время, и Леро сквозь звон в голове и туман в глазах начала различать очертания валунов, среди которых Кламмат выбирал путь. Она посмотрела вверх — плотная пелена туч начала расходиться. В неясной глубине неба появились россыпи звезд среди цветастых облаков туманностей. Звезд становилось больше и больше, Леро стала оглядываться, и вскоре, наконец, всю каменную долину можно было разглядеть почти до самого горизонта. Слева черную стену скалы венчала серебряная бахрома — звезды отсвечивали на полотне стеклянных вкраплений, рисуя искрящимися штрихами ажурный узор.
— Ой, как красиво! — прошептала Леро, оглядываясь на россыпь серебристых зайчиков по плато. — Какое все как будто пушистое! Прохладное и пушистое!
— Будь начеку. Две твари нас стерегут, — Кламмат выпустил Леро. — Вперед за камень.
— За какой? И какие именно твари?
Кламмат снова схватил Леро, дернул в прозрачную темноту. Через десять секунд Леро привалилась к камню. Кламмат замер на несколько долгих секунд, выдернул Леро в прогал между высокими валунами. Они добежали до середины, когда излучатель вспыхнул горячим рубином. Разряд ушел в непонятную даль. Вдалеке зажглось неясное пламя. Леро подпрыгнула.
— Один-ноль, — сказал Кламмат.
— Убил?!
— Леро, чтобы его убить надо истощить у него защиту, и чтобы он не успел возобновить заряд. Это его барьер — рассеял мой импульс.
— А это он?
— Нет. Второй.
— Тот, с карабином... Который застрелил Корде.
— Вперед.
— Она, в общем, нормальная девочка... Они мне, знаешь, просто знакомые... Никто, конечно, почти... Когда эти там всех поубивали, мне было просто дико, как-то так, — что вот так вот с людьми, и все... А так — они мне никто... Мне почему-то никого не жалко вообще... Просто у меня больше вообще никого... Поэтому я с ними... Она мне нравилась, если честно... Она хорошая, вообще-то... Была...
— Леро, — Кламмат дернул Леро во мрак. — Вперед.
— Правда, резкая иногда... И красивая очень... У нее такая фигура... Такие ноги, бедра, вообще... Были... — Леро упала к очередному камню.
Кламмат замер, снова выдернул Леро за камень.
— Этот второй здесь. Хайдег дальше, держит выход. Третий болтается между ними.
— Косоглазый.
Небо очистилось почти полностью. Россыпи звезд искрились в черно-фиолетовой бездне; прозрачные облака туманностей сияли всеми цветами радуги. Серебристая лента плато протянулась до горизонта, окаймленная справа черной полосой леса, слева — матовой бахромой скал. Пятна мха мерцали буроватыми кляксами аметиста, чашки цветков бросали от своих пещерок мягкие искры. Кламмат двинулся вправо вперед, обходя массу обвалившихся со стены осколков, которые нагромоздились здесь в треть высоты скалы. Затем карабин снова проснулся, и новый разряд ушел в прозрачную ночь. Вдалеке вспыхнуло белое пламя, рассыпалось в камнях и растворилось в сиянии волшебного неба.
— Два-ноль, — Кламмат остановился, повернул голову на призрачный сполох. — И... Он уходит. Либо жестко экономит заряд — комплекты у них патрульные... Либо в схеме у него кое-что чего нет у меня. Схема у него локальная и свежее моей, это ясно. Ладно, у нас под крышкой все равно больше... Но сейчас и у нас будут проблемы.
Они одолели пятьдесят метров и остановились. Здесь плато проседало большой плоской впадиной, на противоположном конце которой виднелся разрез. Слева разрез поднимался, вонзаясь в подножие стены, и заканчивался недалеко от огромной трещины, коловшей массив больше чем наполовину. Казалось, фиолетово-черное небо, сверкающее брызгами звезд самой разной величины, мерцающее дымом туманностей самого разного цвета, вонзалось в серую полосу камня острым треугольным клином.
— Нам туда? — Леро, стараясь дышать как можно мельче, указала трубой арбалета, сверкнувшей в блеске звезд и туманностей.
— Да. Только не напрямик. Хайдег на точке, — Кламмат махнул рукой туда где черный разрез пронизывал скальную стену. — И он сейчас ниже. Нам придется спуститься...
— А тут еще этот, справа?
— Именно.
— А что, если там? По скалам? Посмотри, тебе же там видно все!
— Вдоль скал не пройти до конца. Вон там... И там... Стена в отвес, десять метров. Пауки рядом! — Кламмат обернулся, указал в блестящее небо. — Три экземпляра! Леро, предел внимания!
— Какой предел? — Леро в ужасе оглянулась в небо. — Я ничего не вижу!
— Вон ту группу камней видишь? Она закроет нас от Хайдега. Оттуда мы сможем подобраться почти под самую трещину.
— Но там...
— Да, там он ударит. Но, при таком ландшафте, выхода нет. Этот второй, — Кламмат указал стволом вправо, — засел там, вон в тех камнях. Это наверняка, потому что они хорошо наследили, и ландшафт такой, что экстраполятор не ошибется.
— То есть опять получится выше? Когда мы спустимся?
— Да. Сейчас общий приоритет у меня. Но пока мы будем спускаться, эти камни нас от него прикроют. Но и его от нас.
— А когда спустимся... Он ведь уже видит что там?
— Да, там приоритет переходит к нему. А обойти, как видишь, никак. Он все держит.
— Гад! Откуда он знает?
— Это не он знает. Он там просто сидит — точка огня.
— Гады, — Леро со злостью хмыкнула, топнула, поморщилась. — Значит... Когда мы доберемся до скал...