— Только потолок не пробей.
Парень прыгнул в центр залы, как кузнечик, и уперся пальцами одной руки в пол, вторую завел за спину и наклонился головой почти до пола.
— Папа, только прикрой.
— Конечно, положись на меня.
Злата покрутила напряженно запястьями, а Валя развернула стул и уставилась на мага, будто в цирк пришла.
Лохматый монстр напоминал Антону сказку «Красавица и чудовище», да только он Камилу не представлял в этом облике. Она плакала и говорила, что лошадь убила, почему же его не тронула? Почему не разорвала в клочья?
Когда все наглазелись, Вениамин зарычал, отчего хрусталики на люстре зазвенели, и, встав на ноги, вернулся в облик человека. Новая одежда облепила его мускулы, прикрыла обнаженные части тела и разгладилась в какой-то миг. Антон уже видел это, потому не удивился, а вот Злата внезапно встала и потянулась к парню.
— Прости, что не стала для тебя мамой.
— Ты и так мне мама, — тепло ответил Вениамин и прижал ее ладонь к своей щеке. — Я знал это с рождения. Папа учил меня всему, в том числе рассказывал, почему и зачем мы расстались.
— Не понимаю, — прошептала Злата. — И ты не злишься? Не винишь его в том, что разрушил нашу жизнь?
Веня задумался, посмотрел на отца и улыбнулся. В его глазах плавало доверие и полная покорность.
— Ты тоже поймешь.
— Зачем тогда показуха со шкатулкой? — Злата встала возле сына и повернулась к Власу. — Почему ты раньше не объявился? Был занят более важными делами?
— Я был мертв. Забыла?
Антон закашлялся. Он перестал удивляться всему, что происходило, но встретиться с живым мертвецом не входило в его планы.
— Если ты умер, то почему здесь? — усмехнулась женщина. — Еще скажи, что мы все во сне, и ты пришел просто покаяться!
— Злата, перестань. Ты же маг. Ладно, вон Антон может, чего-то не понимать, но ты же разумная женщина. Я был мертв только формально, ну, и забвение пришлось на некоторых людей бросить.
— Ну, естественно! Как я могла не догадаться?! — Злата всплеснула в ладони. — Издеваешься?
— Я не мог раскрыть себя. Нельзя было. Да и сейчас нельзя, но ради дочери пришлось.
— Какая жертва, о великие вселенские духи предков! — Злата заходила по комнате, подергивая кулаками. — Значит, пока я тянула сама все твое богатство и учила дочь контролю, ты прохлаждался? — она остановилась напротив мага и прищурилась. — Я убью тебя, тварь! — накрыла себя и Власа прозрачной волной и выпустила из пальцев белые ленты. Они юркнули к мужчине и закрутились вокруг его шеи. Маг захрипел:
— Не вмешивайтесь!
Охрана тут же отступила и расслабилась у стены.
— Ты изломал мою душу, ты… — Злата наступала. — Ненавижу тебя, подонок! За сына и дочь никогда не прощу! Я же искала тебя, а ты, мразь, лицо подправил, подмазался ко мне снова!
— Перестань, — Влас вцепился руками в путы и захрипел.
Лекарка и тетя Тая приподнялись.
— Злата, остановись! Ты же убьешь его!
— Да, убью! Такая тварь не должна жить! Ты будешь умирать долго и мучительно, как я разрушалась все эти годы, думая, что вся вина на мне.
— Злата, — ноги мужчины оторвались от пола. Он просипел: — Вспомни о Камиле. Ей нужна наша помощь.
Пелена задрожала и расширилась. Белые ленты трепетали и впивались в кожу мага, разрывая и выворачивая мышцы. Густая темная кровь капала вниз и окрашивала светлый пол крошечными кляксами.
— Я люблю тебя… — сказал Влас из последних сил.
И Злата рухнула на пол, пряча лицо и рыдая.
Валентина залечила коротким заклинанием раны, и Влас бросился к Злате.
— Я не мог сказать. Пойми, — коснулся ее щеки и приподнял подбородок. — Давай спасем нашу девочку?
Она кивнула и бросилась в его объятия.
Глава 27. Сквозь решетку небо тоже голубое
Мутный воздух качался и забивал легкие. Камила тяжело перевернулась и застонала от ноющей боли в спине. Именно туда вонзил Давид пальцы, когда она пыталась вырваться. Камила увидела бегущего к ней Антона и попыталась вырваться из лап предателя, а потом потеряла сознание. Жив ли он? Браслет сорвали давно, и связи больше нет.
Давид Брюсов оказался не только магом, но и жестоким, расчетливым ублюдком.
Несколько дней она билась в истерике и пыталась выломать стену слишком маленькой камеры, но не было сил даже разбежаться, словно магии не давали накапливаться. Дэй была изнеможена и разбита. Раны не заживали, а порез на стопе загноился и дергал: ступить на ногу было очень сложно.
Каждый вечер приходил Брюсов, сально усмехался и толкал Камилу к стене. Заставлял прикасаться к его мерзким рукам, отчего ее потом рвало в углу камеры.