— Я вообще не понимаю, что я там делаю? — жаловалась она.
— Это очень хорошо, я крайне доволен проделанной тобой работой. — Издевался я. Всё что угодно, хоть по клубам ходи, только меня не доставай своим бездельем.
— Чегось? — не поняла она.
— Я говорю, продолжай в том же духе. Всем спасибо, на сегодня я считаю совещание законченным.
На третий день нашей работы, пленные стали приходить в себя. Тут же встал вопрос, а что, собственно, с ними делать? Допрашивать? Этим заняться мы уже попытались, молчат как партизаны. Пытать? Большинство из них находится в таком состоянии, что это будет последний их разговор, и они умрут в самом его начале. Решили пока просто подождать, когда они наберутся сил. А на четвёртый день Лола пришла в себя.
— А-а-а-а… — дикий вопль боли наверно перебудил весь этаж.
— Потерпи, сейчас вколю обезболивающее.
Я подсоединил к капельнице специальную ампулу с обезболивающим, жидкость тут же струившаяся по трубкам в вену приобрела слегка красноватый оттенок, под цвет обезболивающего.
— Вот. Сейчас тебе будет немного лучше.
— Кто вы? Где я?
— Я твой лечащий врач, ты в госпитале.
— У нас всё получилось, доктор? Диктатор мёртв?
— Э-э, — слегка замялся я, раздумывая что сказать, — Да, Лола, вы молодцы, у вас получилось убить диктатора.
— Хорошо, — немного успокоилась подопечная, — Доктор, я не вижу ничего.
— Твои веки пострадали, но глаза целы, пусть пока повязка побудет.
— Как ваше имя, доктор?
— Ну, я … доктор Соло, Хан Соло. — Брякнул я первое, что пришло мне в голову.
«Идиот! Ты бы ещё Люком Скайуокером назвался!»- тут же отчитал меня мой внутренний голос, особенно крепкий задним умом.
— Незнакомое имя, вы друг Лосано?
— Лола, я не знаю, о ком ты говоришь, раненых было слишком много и вас распределяли, как могли. Меня попросили позаботиться о тебе и ещё четверых, и не болтать при этом на каждом углу.
— Похоже, вы не врёте.
— Не думай сейчас об этом, спи и набирайся сил.
— Хорошо. Доктор, я ног не чувствую.
— Спи пока. И не о чём не думай, — сказал я, добавляя в капельницу снотворного.
Есть такая фраза: «ложь во спасение». Общаясь с Лолой Мэви, мне пришлось много лгать. Ну, как ей ещё объяснить, что она до сих пор жива лишь из жалости врага, а почти все её боевые товарищи мертвы. Но самое страшное для нас было, когда на следующий день сняли бинты.
— Мне лучше было умереть.
— Мэви, не надо так говорить.
— Я обуза, доктор, я краб, — говорила она, захлёбываясь слезами и жестикулируя единственной рукой и культёй. — Кому я такая нужна? На меня без отвращения не посмотришь.
— Есть место, «тайная клиника». По Мару постоянно ходили слухи о её расположении, но никто не мог её найти. Правительство ещё сопротивляется, но когда оно падёт, мы прооперируем тебя, и у тебя будет новая рука и ноги.
— А с этим что делать?!! — Мэви показала на свою обожжённую кожу лица и тела.
Кожу на голове перекрутило. Вряд ли там когда-нибудь будут расти волосы. Также участь постигла брови и ресницы, чтобы разлепить ей сросшиеся веки, пришлось провести небольшую операцию на глазах. Нос превратился в пару щёлочек, а вот губы уцелели. Да, они потеряли свою изначальную форму, но Мэви избежала оскала черепа.
— В клинике изобрели искусственную кожу, они всё исправят. Если хочешь, я сам проведу все необходимые операции.