— Пленные есть?
— Семьдесят боевиков, тридцать офицеры, главари и прочее начальство. Тут ещё какие-то учёные сидели взаперти, под надзором.
— Учёные — это интересно. Но сейчас о другом, Калигулу и Аякса взяли?
— А то. — Нэнс самодовольно ухмыльнулась. — Эта порода сильнее всех остальных трясётся над своей жизнью.
— Значит у нас около сотни пленных, надо вызывать транспорт.
— Ещё учёные, там около сорока человек.
— Пошли кого-нибудь, пускай присылают глайдеры. А пока пообщаемся с нашими героями.
— С кого начнёшь?
— С Калигулы, разумеется, а там по убыванию.
Допросную организовали быстро. Расчистили оно помещение, установили там пару стульев и стол. Обязательно светильник, которым я буду светить допрашиваемому в лицо для создания психологического давления. Ещё для общего порядка и усиления психологического давления при допросе обычно присутствовало от двух до четырёх бойцов. Сейчас их было трое, двое по обеим сторонам от Калигулы, и громадной тучей у меня за спиной маньячил Веня. Привели первого допрашиваемого, усадили на не самый удобный стул. Что можно сказать, вид у Калигулы был помятым, порванная одежда, местами вымазанная в вековой пыли, на левой скуле ссадина, видно человек куда-то полз и зацепился. Нос слегка опух и покраснел, возле правого глаза наливался фингал. Видимо, его поколотили бойцы Нэнси уже после того, как поймали, в отместку за своих. Если бы они избивали его в броне, то сидеть без посторонней помощи он бы не смог, да и вообще скорее всего был бы трупом. Но при этом всём вид у него был дерзкий, а взгляд злобный. Побеждён, но не сломлен. Совсем не такой, каким я его запомнил, лоснящимся самодовольным господином, небольшим корольком подземного мира, которого боялись соседи и с которым не брезговали вести дела аристократы. После той истории, после которой я попал к нему в услужение, а большинство моих попутчиц были вынуждены выкупать свободу, платя ему своим телом, самооценка у него взлетела до небес. Во время разговора я находился без доспеха, поэтому он сразу меня узнал.
— А шут, сам пришёл, лично.
— Да, господин. — Поддержал я нашу старую манеру общения. Наверно, он сам не понимал, что так он только делает себе больнее.
— Ну, ликуй и радуйся, сегодня твой триумф, ты победил.
— О, я рад, и тебе советую не унывать.
— Ха. Всё шутишь, можно посадить шута на трон, но он так и останется шутом.
— Не без этого. — Согласился я, а потом спросил, не понимая и с сочувствующими нотками, — Любовь помогает жить, надежда выжить, а чувство юмора пережить. Советую развивать тебе чувство юмора и не унывать.
— Извращённые у тебя издевательства, шут. Участь поверженного врага прискорбна.
— Я не считаю рабов своими врагами, рабов я обычно освобождаю.
— Не понял.
— Сейчас поймёшь. — Улыбнулся я. — Прижмите его к столу. — Приказал я бойцам за его спиной.
— Что ты делаешь? — Чуть ли не рыча, выдавил из себя Калигула.
— Знаешь, ещё в прошлый раз при встрече у меня появилось предположение. Хочу его проверить.
Я включил небольшую машинку для стрижки волос, её я позаимствовал у Вени. По-старинке, бритвой он не пользовался потому, что видите ли у него на лице кожа слишком нежная. Несколькими движениями я остриг Калигулу налысо.
— Хм-м-м, это должно быть где-то здесь, нет. Переверните его на другую сторону. — Его перевернули, и я добрил его голову, — Вот оно здесь, да, спрятано за ухом.
Дёрнув за родинку указательным и большим пальцем, я извлёк колпачок прикрывающий разъём нейросети.
— Отпустите его, — дал я команду Бойцам.
— Что там? Что ты сделал? — Спрашивал Калигула, ощупывая своё ухо.
— Ты — нумер, — сказал ему я и показал колпачок-родинку.
— Невозможно! — ошалел от такой информации Калигула, — Я — Калигула, я твой враг и лидер Детей Трущоб.
— Это ты так думаешь. А вернее кто-то захотел, что бы ты так думал. Я не знаю таких технологий, которые могут извлечь воспоминания, но вот забыть что-нибудь или внушить какую-нибудь информацию человеку — это за просто. Для этого даже не нужно делать из человека нумера. А с нейросетью всё становится гораздо проще.
— Этого не может быть.
— Все нужные доказательства у тебя за ухом. Кем ты был и в какой момент тебя заместили Калигулой — я не знаю, может быть, Калигулы вообще никогда не существовало. Уж больно имечко знаковое, театральное, но сам за себя ты решения никогда не принимал.
— Ты лжёшь, шут, это всё изощрённая пытка.
— Какая ирония — быть шутом у раба, — хмыкнул я. — Мне от тебя нужна кое-какая информация, твой выбор помогать мне или нет. Поскольку сам ты решения не принимал, твой статус изменился с обвиняемого на жертву, и сейчас наш диалог носит форму беседы.