— Привет, Мэви, как ты себя чувствуешь?
Девушка посмотрела на меня, но ничего не ответила. Уже с порога я увидел, что она серьёзно сдала. Раньше, проводя время в разговорах, я умудрялся отвлечь её от депрессивного состояния, в которое она в любой момент могла впасть. Когда я ушёл, она оказалась в одиночестве. Друзей здесь у неё не было, говорить и отвлекать от дурных мыслей, было некому. Плюс её обида на, казалось бы, единственного друга, который всё это время лгал. Я перестал улыбаться и просто сел на стул, стоящий рядом с её постелью.
— Я знаю, ты ненавидишь меня за моё предательство. Скажу лишь только, что я не думал тебя использовать, и не хотел, что бы всё так получилось. Мои друзья всегда повторяют мне, что нельзя спасти всех. И даже делая добро кому-то одному, ты делаешь зло кому-то ещё. Ты не хочешь со мной говорить, но моё время здесь на исходе, и ты должна принять решение: пойдёшь ли ты со мной или нет. Прежде чем ты это сделаешь, посмотри пожалуйста один фильм.
Я включил ей записи протоколов допроса Калигуллы и Аякса. Может Мэви и не стала бы смотреть, но не слушать она не могла. Но эти голоса были знакомы всем, так как их использовали при агитации и показывали ролики.
— Они тоже нас использовали, — грустно проговорила Мэви, досмотрев ролик.
— Да. Всё это время вы работали на разведку Крита.
— Что было бы, если бы Аякс выбрался на поверхность?
— Мне, скорее всего, впояли бы штраф за неуплату налогов и нелегальное использование незарегистрированной рабсилы, плюс потребовали бы поделиться кое-какими технологиями. Может быть, ещё впаяли бы срок, всё от судебного прокуратора зависит. А Мар начали бы искать, а когда нашли, уничтожили бы, как нелегальную собственность.
— И жителей?
— Хороший вопрос. Тех кто сопротивлялся — уничтожили бы, оставшихся, скорее всего, подверглись бы принудительной нумеризации.
— А ведь у них почти получилось.
Мэви замолчала и задумалась.
— Мэви, ты пойдёшь со мной?
— Куда?
— В клинику.
— Зачем?
— Там тебе восстановят тело.
— Я не о том. Вам, Пол, это зачем? Вы могли бы сделать так, чтобы меня лечили в порядке общей практики. Вам достаточно просто приказать, а не сидеть тут и уговаривать меня. И ведь пойти с тобой — это значит не только лечение?
— Один мой друг, Гера, говорит, что насильно счастливым человека сделать нельзя. Да ты права, отправившись со мной, лечением всё не закончится. Я не знаю, что будет дальше, но мы не раз ещё увидимся, если сейчас ты дашь своё согласие.
— Пол, а вы не извращенец?
— Что? — признаться честно, я охренел от такого вопроса.
— Мои ожоги и увечья, они вас возбуждают?
— Нет. — Я даже головой завертел, пытаясь подавить смущение.
— Тогда зачем вам всё это? Вы тут говорите о счастье и насилии, пытаетесь уговорить меня на лечение. Один раз назвали дочерью. Нормальная девушка хваталась бы руками и ногами за такого благодетеля, но сначала я хочу понять вашу мотивацию. Зачем вам всё это, я не понимаю?
— Я чувствую вину перед тобой. Из-за меня ты всё потеряла. Я хочу по возможности всё это тебе вернуть. У тебя будет новая семья, новые друзья, ты сможешь начать жизнь сначала, я позабочусь о тебе. И разумеется, твоё тело. С человеческим телом я могу сотворить очень многое, оно как глина для меня. Я могу вернуть тебе руки, ноги, кожу. Если захочешь, ты будешь выглядеть как до катастрофы, а если нет — то ты сама можешь выбрать себе какую угодно внешность. Тебе стоит только захотеть, и ты будешь прекраснейшей из женщин Крита.
— Обними меня, доктор, — хмыкнула Мэви, которая отчего-то расплакалась, — Это всё что я хочу.
Я пересадил её к себе на колени и обнял. Так мы просидели минут десять, пока она не перестала всхлипывать.
— Я не хочу быть красивой, — сказала она, моргая глазами без ресниц, — я хочу быть сильной, чтобы никто и никогда больше не мог меня использовать.
— Для этого тебе нужны будут не мускулы, а разум. Но мы и с этим что-нибудь придумаем.
— Обещаешь?
— Обещаю, — я протянул ей руку с вытянутым мизинцем, и она вопросительно посмотрела на него потом на меня.