А что же наш Перикл. Да ничего. Как было и запланировано, транспортный бот доставил их на остров обколотых снотворным и амнезиаками. Поначалу отдыхающие от всего шарахались и всех боялись, даже друг друга. Но постепенно освоились и стали заселять бунгало. Учитывая то, что бунгало были не такие уж и просторные, селились в них по двое-трое, можно было конечно и плотнее, но зачем. К концу первой недели стали образовываться хрупкие связи. Надо отметить, что соседей Периклу подобрали не слишком агрессивных, так как сам Перикл был далёк от идеала мужественности. Но, к всеобщему удивлению наблюдателей, а в частности Диты и Геры, Перикл повёл себя не так как ожидалось. Он не пытался затащит в постель свою соседку при первой возможности и, вообще, вёл себя все две недели очень достойно.
— Так он что, её не того? — спросил я.
— Не-а. Представляешь, он забыл, что он извращенец и развратник. Я даже с Герой поспорила, что он будет к мужчинам клеиться, а он не стал.
— Так что же они всё это время делали?
— Разговаривали, в основном. Стихийно образовавшийся лидер группы Августий предположил, что память к ним может вернуться и если выясниться, что кто-то кому-то приходится родственником или супругом, то будет очень неудобно. Поэтому небольшое общество решило соблюдать целибат, пока к ним не вернётся память, — ответил за Диту Гера.
— И он её что, совсем не тронул?
— Один раз в губы поцеловал, — сказала Дита, — Но к завершению второй недели он был уверен, что Елена приходится ему либо женой, либо девушкой.
— Интересно! А что было потом?
А потом отпуск кончился. Роботы, маскирующиеся под птиц, распылили в посёлках сонный газ, прилетевший бот забрал отдыхающих и доставил в Фивы. Перикл и пробная группа не пришли в себя до того момента, пока не вернулись в полис. Раствор, снимающий блок с памяти им вкололи ещё в полёте, чтобы лишний раз не пугать и не портить ощущение от отпуска. Когда Перикл пришёл в себя, то долгое время не мог поверить, что это был не сон, а когда поверил, то учинил скандал. Жаловался, что мы устроили ему отдых в окружении плебеев, опустив его до их уровня. Просил казнить всех свидетелей его позора.
— Казнить, конечно, мы никого не собирались, но когда спросили, желает ли он чтобы вместе со всеми была казнена и Елена, то на него как ведро холодной воды вылили, — продолжала рассказ Дита.
— Он тогда замолчал, сказал, что ничего не надо, уехал домой и три дня мы о нём ничего не слышали, — дополнял её Гера.
На этом история не закончилась. Остыв и хорошо всё обдумав, не успела закончиться неделя, а Перикл заявился снова с требованием «добавки». Он говорил, что тот отдых, который мы ему устроили — это как вырваться из всего, вырваться из всех возможный правил, привычек, навязанных ролей, традиций общества, отдых от собственной привычной жизни, отдых от статуса и положения в обществе. На две недели он мог бы стать ещё кем-то, кроме изнеженного аристократа: охотником, рыбаком или даже нищим бродягой. После отдыха он ощущал непередаваемый контраст и «прилив новизны». А ещё Перикл очень жаждал новой встречи с Еленой. Всё это напоминало мне один случай на Лапуте, когда аристократ влюбился в бывшую мутантку, только там дело чуть не закончилось трагедией, а тут — наоборот.