- Хорошего дня... - бормочет он, когда мы проходим мимо него и уходим.
В приемной врача должна быть музыка, как я думаю, чтобы немного разрядить обстановку. А у дока ее нет.
Войти в приемную дока - все равно, что войти в склеп. Как только мы закрываем за собой дверь, я чувствую, как Сэм напрягается. Видно, что ей здесь не нравится. Две старые жилистые дамы сидят в углу и шепчутся, сжимая в руках сумочки, словно опасаясь, что их могут вырвать у них из рук, как у прохожих на улице.
Лысый мужчина в подтяжках читает газету. Когда он переворачивает страницу, это самый громкий звук в комнате.
К счастью, мы никого из них не знаем.
Мы проходим мимо них к стойке. Милли, секретарша дока, печатает на машинке за своим столом. Она встает, улыбаясь, когда мы пересекаем зал.
- Привет, Патрик. Привет, Сэм.
- Я не...
Я прерываю ее.
- Как дела, Милли?
- Совсем неплохо, Патрик, для маленькой старушки. Присаживайтесь. Доктор будет через минуту.
Я вкратце обрисовал происходящее по телефону, и док заверил меня, что примет нас немедленно. Надеюсь, он сдержит свое слово. Дамы глазеют на нас, пока мы сидим. И Сэм тут же начинает ерзать.
На низком столике рядом с нами лежат журналы. Я испытываю искушение, но не хочу, чтобы мое собственное перелистывание страниц добавляло шума.
Сэм смотрит прямо перед собой на стойку. Я удивляюсь, что там может быть такого интересного, и прослеживаю за ее взглядом. На стойке стоит большая трехлитровая стеклянная банка, битком набитая завернутыми в фантики леденцами - коричными, виноградными, мятными, лимонными - в форме спасательных кругов и пивных бочонков.
- Патрик?
И этот голос маленькой девочки, исходящий от большой девочки, привлекает всеобщее внимание.
- Когда будем уходить, хорошо?
Она вздыхает.
- Ну, хорошо.
Милли открывает дверь.
- Миссис Берк?
Я встаю, но Сэм, конечно же, не узнает своего имени, поэтому я осторожно беру ее за руку и веду к двери. Видя, что она смущена, я шепчу ей, что все в порядке, ей не стоит волноваться, и мы следуем за пышной фигурой Милли в кабинет доктора. Мы входим, и она закрывает дверь.
При нашем приближении док встает во весь свой рост - шесть футов и пять дюймов. Я откашливаюсь.
- Док, это Лили.
Он протягивает мясистую руку.
- Лили, - говорит он, улыбаясь.
Док - самый сердечный и дружелюбный человек из всех, кого я знаю, и если бы он не был великаном, и у него было бы чуть больше этих белоснежных волос на голове и такая же борода, он мог бы сойти за самого лучшего Санту в мире. Она берет его за руку и пожимает ее.
- Садись, Лили. Чувствуй себя как дома. Патрик, можно мне немного поговорить с Лили наедине? Не возражаешь? Чтобы мы лучше узнали друг друга.
На его столе стоит маленькая тарелочка с такими же леденцами, как и на стойке в приемной. Он пододвигает ее к ней, для себя выбирает пивной бочонок и начинает разворачивать.
- Угощайся, Лили, - говорит он и засовывает леденец в рот.
- Я тебя позову, Патрик, - говорит он.
Я свободен.
В приемной дамы смотрят на меня с подозрением. В конце концов, я прошел без очереди. С этой странной женщиной. Явно семейные проблемы.
Я беру в руки экземпляр журнала "Тайм". Астрономы обнаружили новую планету, вращающуюся вокруг трех звезд. Здесь же статьи о прошлогодних континентальных заморозках в Европе, о том, что значит быть консерватором в Америке. В Великобритании запрещают отфотошопленную рекламу, в которой модели выглядят слишком идеально.
Я не могу сосредоточиться.
Почитать "Пипл"? "Сайентифик Америкэн"? О "Космо" не может быть и речи в присутствии этих дам.
Я решаю эту проблему, вообще ничего не делая.
И лишь немного удивляюсь, когда просыпаюсь и чувствую руку Милли на своем плече.
Сэм стоит рядом с ней. Она не выглядит ни расстроенной, ни несчастной, и это хорошо.
- Бен хочет с тобой поговорить, - говорит она. - Лили? Вот тебе журнал.
"Улица Сезам"[4].
- Мы ненадолго, - говорит она Сэм.
Сэм устраивается с журналом, а я следую за Милли внутрь.
Док сидит за своим столом и делает пометки в папке, как я могу предположить, о Сэм. Я сажусь напротив него, он откладывает ручку и качает головой.
- Патрик, это самое ужасное, что я когда-либо видел. Физически она в полном порядке, все та же Сэм, как всегда. Единственные физические изменения, которые я вижу, это те, которые она, очевидно, сделала по собственному желанию, за неимением лучшего слова. Изменение голоса - это только язык. Резкие движения конечностей и плеч мы с тобой могли бы имитировать довольно легко, если бы сосредоточились на этом достаточно сильно. Поэтому вопрос не в том, что она делает, а в том, почему она это делает.