Затем момент, которого я ждал. Сэм выходит из остановившегося перед церковью лимузина, и, сияя, под руку с отцом, в платье, медленно идет по проходу.
Трудно отвести взгляд, но я отвожу. Мне нужно следить за Лили.
И я вознагражден.
Она наклоняется вперед, пристально вглядываясь в экран. Она приподняла фату и почти не моргает.
Я помню эту часть записи. Фотограф слегка раздражал ее отца, полностью сосредоточившись на лице дочери. Почти не снимал ни его, ни священника, ни саму церемонию. Даже мне уделил очень мало внимания. Но я не могу винить этого парня. Неудивительно, что он был очарован. В тот день Сэм стояла, озаренная лучами мягкого огненно-красного света, пробивающегося сквозь витражное окно.
Вот на что смотрит Лили.
Я бросаю взгляд на экран. Я знаю, что будет дальше. Кольцо. Поцелуй.
Я не смотрю на поцелуй, но Лили смотрит. Она выглядит озадаченной. Она переводит взгляд на меня, а затем снова на экран, и ее губы, кажется, почти складываются в слова или зачатки слов, ее глаза мерцают.
Она смотрит на свое платье и снова возвращается к экрану.
Ну же, - думаю я, - ну же.
А потом тишина распадается на миллион осколков и Крис Кристофферсон и Вилли поют "Loving You Was Easier", нашу тогдашнюю песню, и я знаю, что мы танцуем на приеме, это наш первый танец в качестве мужа и жены, и Лили откидывается на диване, теперь более расслабленная, пока Крис поет: Мы приближаемся друг к другу с таким чувством, какого я никогда в жизни раньше не испытывал... - а я поворачиваюсь к экрану, чтобы успеть увидеть второй поцелуй, такой же публичный, как и первый, когда все наблюдают за нами, звеня ножами о бокалы с вином, но этот настоящий, этот поцелуй я помню хорошо, я почти чувствую его, этот поцелуй только для нас, только между нами двумя, так сильно влюбленными друг в друга, и в комнате никого нет, кроме меня и Сэм.
Я начинаю рыдать, закрыв лицо руками. Не могу остановиться. Не могу перестать дрожать. Как будто все мгновения последних двух недель, наполнив меня до отказа, выливаются из меня, все эти мгновения вдали от нее, и это несправедливо, это неправильно.
- Патрик? Патрик, что случилось?
И этот голос - голос Сэм.
Меня словно ударило током. Это почти то же самое, что и при виде змеи. Я сделал это! Не могу поверить, черт возьми!
- Сэм! Господи, Сэм! Сэм!
Я тянусь к ней, но она так быстро встает с дивана, что я даже не успеваю подойти.
- Я! Не! СЭМ! - кричит она, ее лицо искажено гримасой отчаяния и злости и, черт возьми, это снова Лили, Лили в режиме полной истерики.
Она сбивает бутылку пива со стола, срывает экран камина и швыряет его через всю комнату, сметает книги Джона Д. Макдональда с каминной полки, а я стою, пытаясь схватить ее и поговорить с ней, бормоча Бог знает что, чтобы успокоить ее, в то время, как она с такой силой бросает торшер о стену, что лампочка взрывается, повергая Зои в панику. Она спрыгивает с дивана, тяжело приземляясь на больные артритом лапы, проносится по полу и выбегает из комнаты.
Лили громко и высоко визжит, срывая со стены и разбивая об пол рамку с первым выпуском комикса о Халке "Невероятный Халк №1" работы Джека Кирби[11], который у меня с семнадцати лет, она босая, а повсюду стекло - я не хочу больше слышать этот визг, пока жив, он похож на крик животного, которому больно, - а потом слышу еще один треск, доносящийся из кабинета.
- Оставайся там, - кричу я ей, думая о разбросанных повсюду осколках стекла. - Не двигайся.
Я знаю, что должен сделать. Мое пребывание здесь не приносит пользы. От моего присутствия здесь становится только хуже. Она смотрит на меня так, словно хочет задушить, сорвать голову с плеч, поэтому я отступаю и иду в кабинет. По крайней мере, смогу проверить, все ли в порядке с моей кошкой. Так я и делаю.
Я слышу, как позади меня опрокидывается журнальный столик.
Первое, что я вижу в кабинете, - это валяющийся рядом с чертежным столом разбитый лайтпад, и листы с набросками, разбросанные по всему полу. В дальнем углу комнаты, под окном, притаилась Зои. Должно быть, она хотела запрыгнуть на возвышенность и потерпела неудачу. Стекло хрустит под ногами, когда я подхожу к ней и протягиваю руку вниз. Она съеживается. Но я упорствую.
- Привет, девочка. Все в порядке. Все нормально. Все хорошо.