— Он обещал навечно остаться со мной, в болезни и здравии… В свои последние дни он скорее был болен, чем здоров, — ты сам ведь все видел, но он каждый день мне повторял: «Я навечно останусь с тобой».
Думаю, моя мать не поняла, что в тот день в нашем доме поселился новый человек, но с тех пор он всегда был с нами. Теперь мой монстр был на свободе, и я не мог загнать его назад в клетку. Я пытался — пытался каждый день, но так эти дела не делаются. Если бы от монстра можно было избавиться так просто, он не был бы монстром.
После смерти демона я попытался восстановить стену, вернуться к своим правилам, но моя собственная темная натура сопротивлялась этому. Я говорил себе, что больше не должен думать о причинении боли другим людям, но стоило мне забыться, как мои мысли сами возвращались к насилию. В моей голове словно был скринсейвер, полный крови и криков, и, если мой мозг бездействовал, мною немедленно овладевали подобные мысли. Я стал искать себе хобби: читал, готовил, разгадывал логические задачи — что угодно, только чтобы не включалась эта заставка. Какое-то время у меня получалось, но рано или поздно я бросал свои занятия и шел спать, а когда лежал один в темноте, борясь со своими мыслями, начинал кусать губы и метаться по постели, моля о пощаде.
Оставив в конце концов попытки изменить свои мысли, я решил, что наилучшее средство избавиться от них — это действия. Я заставил себя снова говорить людям приятные вещи, держаться подальше от чужих дворов. Я выработал в себе патологический страх перед окнами, потому что избегал в них заглядывать. Темные мысли оставались при мне, в глубине, но действия были чисты. Иными словами, мне неплохо удавалось притворяться нормальным. Встретив меня на улице, вы бы ни за что не догадались, как сильно во мне желание убить вас.
Но существовало одно правило, которое я никогда не пытался восстановить, — мы с монстром, хотя и по разным причинам, предпочитали его игнорировать. Прошло меньше недели, прежде чем мама заставила меня задуматься об этом правиле. Мы обедали, снова смотрели «Симпсонов» — если мы и разговаривали, то только в такие моменты.
— Как поживает Брук? — спросила мама, выключая звук телевизора.
Я не отрывал глаз от экрана.
«Она просто чудо, — думал я. — У нее скоро день рождения, и в их мусорном баке я нашел скомканную бумажку — полный список гостей, которых она собирается пригласить на девичник. Она любит лошадей, японские комиксы и музыку восьмидесятых, а еще всегда немного опаздывает на школьный автобус, и ей приходится бежать, чтобы догнать его. Я знаю ее расписание уроков, ее средний балл за год, ее номер страховки и пароль к ее почте на джимейл».
— Не знаю, — ответил я. — Думаю, она в полном порядке. Я ее почти не вижу.
Я знал, что не должен за ней шпионить, но… ничего не мог с собой поделать. Я не хотел ее выдавать.
— Ты должен ее пригласить на свидание, — сказала мама.
— На свидание?
— Тебе пятнадцать лет, — настаивала она. — Почти шестнадцать. Это совершенно нормально. Вшей ведь у нее нет.
Да, но, может быть, они есть у меня.
— Ты не забыла про мою социопатию? — спросил я.
Мама посмотрела на меня и нахмурилась.
— Я ведь не умею сочувствовать — как же я могу завязывать с кем-то отношения?
В этом заключался колоссальный парадокс моей системы правил: если я заставляю себя не думать о людях, о которых склонен думать больше всего, то должен избегать плохих отношений с ними, но в той же мере — и хороших.
— Разве я говорила о каких-то отношениях? — спросила мама. — Если хочешь — можешь ждать до тридцати, а там уже заводить отношения. Что касается меня, то мне только проще будет. Но я хочу сказать, что ты юноша и ты должен как-то развлекаться.
Я посмотрел на стену.
— Я не умею общаться с людьми, ма, — сказал я. — Уж кто-кто, а ты-то должна это знать.
Мама помолчала, и я попытался представить, что она делает — хмурится, вздыхает, закрывает глаза, вспоминает тот вечер, когда я угрожал ей ножом?
— Ты прежде был лучше, — заметила она наконец. — Год выдался тяжелый, и ты перестал быть самим собой.
Откровенно говоря, в последние несколько месяцев я был собой больше, чем когда-либо, но говорить ей об этом не собирался.
— Вот что ты должен запомнить, Джон, — начала мама. — Все приходит с опытом. Ты говоришь, что не умеешь общаться с людьми. Так вот, единственный способ научиться — это начать пробовать. Общайся. Взаимодействуй. У тебя не появится навыков общения, если ты будешь сидеть здесь со мной.