— Мистер и миссис Живанецкие?
— Si, — говорю я с Зейном одновременно, и она улыбается.
Ее зовут Клавдия. Она выглядит дружелюбной и общительной, ведет нас вниз по длинным коридорам к главному зданию, где находится Сикстинская капелла. Ее голос эхом раздается по пустым коридорам, и по мере приближения к часовне, которая занимает восемь тысяч квадратных метров, она начинает нам рассказывать ее историю, про восстановление фресок, изображающих библейские сцены Книги Бытия, Моисея, Иисуса и знаменитый Страшный суд.
Она сообщает, что Микеланджело далеко не восторженно воспринял заказ от Папы Римского расписать Сикстинскую капеллу, наоборот, это известие он воспринял с большим подозрением, считая, что его враги и соперники состряпали этот заказ, чтобы увидеть его падение. Он на самом деле был очень сильно обеспокоен, поскольку дар Божий в нем проявлялся, как в скульпторе, а не в живописце.
Наконец, мы добираемся до капеллы.
Наш гид сообщает, что задача живописца заключалась не только в рисовании сцен, а ему следовала подняться на высоту шестидесяти пяти футов, для чего требовалась определенная сноровка, стоять на помостах и платформе, вставленной в специально сделанное отверстие в стене. Я стою внизу и с трепетом разглядываю потолок.
Микеланджело не верил в то, что он художник, но при этом создал гениальное произведение живописи, признанное всем международным сообществом. Оно настолько совершенно в своем великолепии и грандиозно, что ни одна фотография не способна передать увиденное воочию. У меня возникает такое чувство, что я часами готова любоваться этим потолком.
Понимая, что объяснений больше не потребуется, Клавдия молча направляется к двери. Я бросаю взгляд на Зейна, он не спускает с меня глаз. Мы молчим. Я не религиозный человек, но пока стою здесь, под сводами, с Зейном в полной тишине, ощущаю всю силу творения Микеланджело, словно именно сейчас на единственный миг Бог протянул руку и прикоснулся ко мне. Клянусь, я почти ощущаю его руку в своей.
— Взгляни, — шепчет Зейн и указывает на картину, где здоровый бородач, замахивается ножом, а другой рукой удерживает что-то непонятное, что на первый взгляд выглядит как стекающая одежда с грустного лица.
— Видишь, большое полотно вон там, — говорит он. — Это Святой Варфоломей. С него живьем содрали кожу и обезглавили в Армении, и здесь изображено, как он замахивается ножом в своих муках, удерживая собственную содранную кожу. (Согласно преданию, по наущению языческих жрецов брат армянского царя Астиаг «схватил святого апостола и в городе Альбане» Варфоломея распяли вниз головой, но он продолжал свою проповедь, тогда его сняли с креста, сняли кожу, а затем обезглавили. Верующие взяли «его тело, главу и кожу, положили их в оловянную раку и предали погребению в том же городе, Албане, что в Великой Армении», — прим. пер.)
— Ух ты, — шепотом говорю я.
— Но вот что поразительно. Лицо в этой пустой сущности из кожи — автопортрет Микеланджело.
Я выдыхаю, не в состоянии до конца переварить услышанное.
— Зачем он это сделал?
Он пожимает плечами.
— Это метафора, видно он хотел показать, какие пытки перенесла его душа художника.
Я не могла оторвать взгляд от висящей гротескной кожи. Это было ужасно, но я не жалею, что увидела. На всю капеллу я смотрела теперь другими глазами, на эту потрясающую красоту, распростершуюся надо мной и вокруг меня. Знаю, что трагический и страдальческий портрет Микеланджело, в вид висящей кожи будет преследовать меня в снах, но все-таки у меня перед глазами часто будет появляться его великолепное творение.
Я взяла Зейна за руку.
— Спасибо, что ты показал мне это, — шепчу я, слезы стоят у меня в глазах.
Он нахмурившись смотрит меня.
— С тобой все в порядке?
Я пытаюсь изобразить шаткую улыбку.
— Да. Просто счастлива.
Мы направляемся на выход, и я не могу устоять, чтобы не оглянуться в последний раз на потрясающее грандиозное творение, осознавая, что именно этот момент останется у меня в памяти навсегда.
21.
Далия Фьюри
Вернувшись на виллу, мы направляемся в бассейн. Брызгаясь и смеясь, преследуем друг друга, напоминая детей, плескающихся в теплой воде. Затем Зейн усаживает меня на край бассейна и пожирает мою киску, пока я устремляю свой взор на раскрасневшееся небо и чувствую запах цитрусовых, доносившийся из лимонной рощи.
Птица пролетает над головой, когда я испытываю неповторимый оргазм и нутром чувствую, что сегодня особенный день. Неважно сколько я уже прожила дней за всю свою жизнь, я никогда не забуду этот день — в другой стране с мужчиной моей мечты, открывая что-то неизведанное в себе.