И улыбается.
— Ты не присоединишься, bella?
Я скрещиваю руки на груди.
— Нет, благодарю.
— Жаль, — говорит он, и его рука молниеносно хватает меня за щиколотку.
Я замираю и перевожу взгляд на его мокрую руку, мертвой хваткой удерживающую меня за ногу, а затем поднимаю на него глаза. В них плещется смех.
— Что случилось, рыбка?
— Пожалуйста, не смей, — умоляю я.
— Назови, хоть одну хорошую причину, почему я не должен тебя толкнуть в бассейн?
Я говорю первое, что приходит мне в голову.
— Я сделаю тебе что-то особенное.
Он приподнимает вопросительно брови.
— Я заинтригован. Начинай.
— Вытащи ногу из воды.
Продолжая крепко удерживать меня за щиколотку, он поднимает ногу и кладет на край бассейна.
Я приседаю рядом.
— Это только начало, — говорю я, соблазнительно улыбаясь, и нежно провожу подушечками пальцев по ноге именно так, как меня научила Стелла, когда она была той ночью с Джейми. Должно быть я сделала все правильно, потому что его глаза расширяются, и под мокрыми боксерами член встает постойке смирно, как солдат.
— Теперь отпусти меня, чтобы я могла проделать остальное, — нараспев говорю я.
Он отпускает мою ногу, и молниеносно хватает за талию и бросает меня в воду. Я в шоке, поэтому даже не в состоянии закричать, пока лечу в бассейн. Стелла смогла заставить незнакомца отвезти ее домой на бешеной скорости всего лишь пообещав продолжения, а я даже не смогла заставить своего любовника отложить его возмездие.
Вода на удивление холодная. Я всплываю на поверхность, ругаясь и отфыркиваясь.
— Ты испортил мое красивое платье, — ворчу я, держась на поверхности.
— Ты испортила мне костюм, — отвечает он.
— Теперь ты никогда не узнаешь, что тебе ожидала дальше, — обиженно говорю я.
Он ухмыляется.
— Ничего, меня не ждет после ласки по ноге.
— Ты знаешь, что ничего не ждет? — с недоверием спрашиваю я. Стелла четко дала мне понять, что это ее личное изобретение.
Он пожимает плечами.
— Все об этом знают. Это же динамо — после этого ничего не будет.
— Что?
Он смеется.
— А тот, кто научил тебя этому не говорил об этом?
Я нокаутирую Стеллу в следующий раз, когда увижу ее. Я плыву к нему, он тут же протягивает мне руку и легко, словно я вешу, как пушинка, вытаскивает из воды. Он опускается на колени и снимает с меня туфли.
— Пойдем, — говорит он, и мы бежим босиком, оставляя за собой мокрый след, в дом. Я сбрасываю мокрую одежду на пол, и энергично начинаю растирать себя полотенцем, мое тело даже покраснело и светиться. Он приносит фен, заставляет меня присесть, и сушит мои волосы.
— Мне нравятся твои волосы, — говорит он.
Я смотрю на него с теплой улыбкой.
— Да?
— Да, — он молчит, потом выключает фен. — Готово. Не желаешь горячего шоколада?
Я поворачиваюсь вокруг, чтобы взглянуть на него.
— Ты сделаешь?
— Да.
— Я бы выпила чашечку.
Я сижу на табуретке на кухне в теплом халате и наблюдаю, как он измельчает плитку шоколада на мелкие кусочки. Затем наливает молоко в стеклянную кастрюлю и ставит на медленный огонь. В горячее молоко он бросает кусочки шоколада, которые растапливаются, образуя густую коричневую массу, распространяя по кухне вкусный запах. Он наливает горячий шоколад в две кружки и кладет в каждую листик мяты.
— А сейчас секретный ингредиент, — говорит он и добавляет немного мятного шнапса.
Мы выходим на улицу и садимся на скамью, которая по своим размерам, больше чем двуспальная кровать, прижавшись друг к другу. Погода прекрасная, все небо усыпано звездами. Он садится первым и похлопывает место рядом с собой. Я залезаю с ногами, с осторожностью держа кружку с горячим шоколадом, сворачиваюсь калачиком у него на коленях, прижимаясь к его горячему, большому телу. Мы молча пьем, и восхитительное чувство истомы разливается у меня по телу.
Я ставлю кружку на землю и лениво потягиваюсь, зевая. С Зейном я чувствую себя в безопасности, защищенной и оберегаемой, но мне хочется, чтобы он тоже ощущал такие эмоции. У него слишком много демонов, и мне хочется быть именно той женщиной, которая сможет удерживать их в страхе.
— Боже, я могла бы остаться здесь навсегда, — шепчу я.
Он крепче прижимает меня к себе.
— Прости за Сильвию.
Я поднимаю на него глаза, в них нет ни капли нежности.