Пару секунд непонимающе я смотрю на нее, совершенно не замечая ее выражения лица, направляюсь к выходу. Я не хочу потратить ни одной секунды на объяснения, Зейн находится в опасности.
— Простите, но у меня возникли кое-какие важные дела. Я позвоню Стелле и свяжусь с вами, — говорю я Элиоту, с удивлением посматривающим на меня.
Я чувствую, как по венам струится адреналин, перевожу взгляд на Стеллу. Она смотрит на меня со своим знаменитым «Какого черта происходит?» выражением. Возможно позднее, если все окажется глупой шуткой, мы посмеемся над этим, но сейчас я слишком напугана серьезным тоном Марка, мне необходимо увидеться с Зейном. — Я должна идти. Позвоню позже, ладно? — быстро говорю я и выбегаю из квартиры Элиота.
Из-за того что лифт старый и будет еле ползти вниз, я решаю им не пользоваться. Открываю дверь запасного выхода и бегу вниз по трем лестничным пролетам. Оказавшись на улице, ловлю себя на мысли, что дожидаться Ноя, когда он приедет за мной, будет слишком долго. Первоначально я договорилась с ним, что подожду Стеллу, пока она не закончит свой массаж в течение часа. Кто знает, где он может быть сейчас?
Словно меня услышали Боги, я замечаю свободное такси, свернувшее за угол на улицу. Несусь к нему и машу рукой, что есть сил. Опустившись на сиденье в машине, называю адрес Зейна.
— Прости, милая, — говорит он, отрицательно качая головой. — Не могу отвезти вас туда. В том районе произошла огромная авария. Люди погибли, — отвечает он мне.
— Отвезите меня туда, докуда сможете и, пожалуйста, поторопись, — говорю я ему.
— Это будет стоить денег, — предупреждает он.
— Не вопрос, но, пожалуйста, отвезите меня туда, как можно быстрее, — нервничая прошу я.
26.
Александр Маленков
«Где выбор стоит только между трусостью и насилием,
я бы посоветовал насилие».
Махатма Ганди
Зима, полдень. Большие, мягкие, белые хлопья снега, кружась с черного неба падают на меня. Я шагаю по пустынной улице, холодный ветер жжет и кусает лицо, вбегаю вверх по лестнице на второй этаж, вставляю ключ в замок, единственная мысль – поскорее бы очутиться в теплой квартире.
Как только открываю дверь, слышу приглушенный звук ударов, доносящийся с кухни. Звук не хороший, я уже слышал его раньше, причем много раз, так тело ударяется о твердую ровную поверхность, о стены, о пол. Я бросаю рюкзак и бегу в сторону кухни.
Мой отец сидит верхом на маме и душит ее.
В захвате его толстых, обладающих железной хваткой, красных, мясистых рук, ее шея смотрится тонкий, белой, словно лебединая. Звук, который я услышал из коридора — стук ее ног по полу. Он словно поджидал меня, когда я прибуду к этой разыгрывающейся сцене, чтобы все увидеть своими глазами, поэтому медленно поворачивает голову и жестокая улыбка расплывается у него на лице. Жуткая улыбка сумасшедшего. Меня наполняет страх.
— Неееет! — кричу я, накинувшись на него.
Я начинаю бессвязно бить его по голове, шее и спине, но он всегда был мужчиной, обладающим необыкновенной силой. Его руки, словно челюсти питбуля, не отпускают, даже если его атакует другая собака, и он испускает последний вздох, он не выпустит свою добычу. Глаза матери закатываются. Он начинает трясти ее за шею, как тряпичную куклу. Он душит ее прямо у меня на глазах.
Я должен остановить его. В отчаянии оглядываюсь по сторонам, ищу хоть что-нибудь, чем бы мог грохнуть по голове своего отца. Я готов схватить кастрюле с чугунным дном или мамину тяжелую скалку, но мои глаза останавливаются на ноже — восемь дюймов сияющей стали.
Этим ножом мама всегда разрезала курицу. Рядом с ножом на разделочной доске лежит обезглавленная и частично расчлененная тушка курицы. Я сглатываю от страха и не задумываясь, хватаю нож, мне необходимо спасти маму, иначе она умрет. Сердце пускается в гонки, слышится рев крови в ушах, я замахиваюсь.
Рукоятка имеет вмятины, в которые идеально ложатся мои пальцы.
Развернувшись, я вонзаю нож по самую рукоять в широкую спину своего отца. Лезвие рассекает одежду и без всякого труда входит в его плоть. Отец хрюкает, как свинья, но не отпускает свою жертву.
Обеими руками я вытаскиваю черную рукоятку из его плоти. Темная кровь сочится из раны, превращаясь в красный фонтан, брызгая мне на брюки и ботинки, я поднимаю нож высоко над головой и с криком слепой ярости, вонзаю ему в шею. Он издает тошнотворный хлюпающий звук. Похожий, когда ты хочешь уничтожить букашку, которую ты хочешь растоптать, но в тысячу раз хуже.